Амурские версты

— Уехал! — заголосили некоторые. — Брехня все была, что освобождать станут.

— А может, начальство для того нас и запрятало, чтобы самому не показать. Мы ведь и здесь нужны. Вона какая гора рубах да портков нестираная в бане лежит.

— Не орите! — урезонивали другие. — Он, батюшка генерал, в Николаевск сбегает и обратно вернется. Тогда и скажет свой приказ.

Глашу больше всего удручало, что не удалось ей рассмотреть свиту генерала. А вдруг и правда там был Игнат и тоже ее высматривал, да так и не увидел.

С этого дня она глядела уже не вверх по реке, как раньше, а вниз, в сторону Николаевска. Может, при возвращении генерала удастся увидеть своего желанного Игнашу.

Но генерал в Николаевске задержался. Прошла неделя, потянулась вторая, а парохода все не было. Наконец, в конце второй недели, как раз в субботу, на реке показались сразу два парохода: «Амур» и «Шилка».

Опять гремел салют крепостных орудий. На новенькой пристани тянулся в струнку караул из солдат и казаков. Унтер-офицер Кузькин бегал по берегу и приказывал гилякам, чтобы они поснимали свои лохматые шапки и не надевали, пока генерал не пройдет мимо. А если генерал повернется к ним лицом, чтобы все, как один, кричали «ура».

— Покричим, — обещали гиляки, понимавшие немного по-русски, — покричать можно.

Каторжанок на этот раз выпустили из казарм и велели кланяться, если его высокопревосходительство соблаговолит пройти мимо.

— Но чтоб, бабы, голоса вашего не слышал, — наказывал им охранник. — Не выть, не жалобиться…

Казарма ссыльнокаторжанок стояла в стороне от пристани, но женщины видели, как пристал пароход и по сброшенным сходням на берег быстрым шагом сошел генерал-губернатор. Он выслушал рапорт, поздоровался с солдатами, что-то сказал им, и в ответ послышалось «ура». Кричали «ура» и гиляки, стоявшие у своих лодок. Генерал остановился и милостиво помахал им рукой в белой перчатке. Не успел он повернуться и направиться к только что законченному тротуару, как из кучки гиляков кто-то громко и восторженно закричал: «Караул!» К кричавшему кинулся унтер-офицер Кузькин. Но гиляки уже одернули нарушителя церемонии, и, когда Кузькин подбежал, тот усердно крикнул: «Ура!»

— Маленько спутал, — смущенно объяснили Кузькину гиляки. — Совсем плохо по-русски знает. Ему твоя говорил: «Ура кричи», а он — «караул». Ошибался маленько.

Так и доложили генерал-губернатору. Муравьев посмеялся и пошел к дому батальонного командира. За ним, облегченно пересмеиваясь, двинулась свита.

Каторжанки-поварихи накрыли там столы с калужьей ухой, тушеной сохатиной и дикими гусями, настрелянными на озере Кизи. Приготовили отведать дикого местного лука, соленой черемши, грибков, черной и красной икры. Все свое. Даже на десерт было варенье из голубицы и жимолости. Так загодя приказал батальонному командиру контр-адмирал, военный губернатор Приморской области и начальник портов на Восточном океане Казакевич.

За столом пили за здоровье его высокопревосходительства, за Айгуньский трактат, покончивший с неопределенным положением на Амуре. Поднимали тост за процветание Приамурского края. Разговаривая, вспомнили гиляка, от чрезмерной старательности перепутавшего «ура» и «караул». Между тем батальонный командир хлебосольно обращал внимание знатного гостя то на одно, то на другое блюдо, подчеркивая, что все это добыто его солдатами в близлежащих водах и лесах.

Эффект, на который рассчитывал Казакевич, был достигнут. Генерал-губернатор изволил даже пошутить в том смысле, что, пожалуй, Нижний Амур, который находится под благонамеренной заботливостью такого рачительного начальника, как Петр Васильевич Казакевич, можно даже снять с государственного довольствия, поскольку своего провианта тут с избытком.

После затянувшегося обеда говорили о том, что даст статут порто-франко для Николаевска и торговля с Китаем для Среднего Амура. Как встретит весть о заключении Айгуньского договора граф Путятин и почему от него нет вестей.

— Путятин как будто в воду канул, — сказал Николай Николаевич. — Я ожидал получить от него известие в Николаевске, но увы, его нет. Я послал на днях к нему на американском купеческом судне курьера с договором и письмом. Американец дойдет в Шанхай через месяц, следовательно, только в конце июля Евфимий Васильевич сможет узнать, что амурское дело окончено. А до того времени, бог знает, что он вздумает предпринять.

Многие из присутствующих знали о сложных отношениях между Муравьевым и Путятиным и сочувственно поддакивали генералу.

Заговорили о Сахалине, где стояла русская команда. Но тут поднялся архиепископ Иннокентий и предложил пройтись по Мариинску, а затем направиться всем на освящение нового храма в Кизи.

Николай Николаевич вышел первым, он хотел осмотреть солдатскую слободку.

— Что там смотреть, ваше высокопревосходительство, обыкновенные домишки… — начал было батальонный командир, но сразу осекся.

Генерал-губернатор уставил в него свой сверлящий взгляд, которого остерегались не только подполковники, и сердито заметил: