Анафем

Я знал историю Осуждённого почти сколько себя помню, но в тот день узнал о келкской вере — во всяком случае, о данной секте — нечто для себя новое. Во-первых, что события нашего мира, которые происходят параллельно (разные люди что-то делают одновременно), излагаются Осуждённым последовательно. Невозможно рассказать миллиарды историй враз, поэтому он разбивает их на отдельные повествования. Например, моё путешествие по леднику с Бражжем, Ларо и Даго — одна серия, затем Осуждённый возвращается назад и сообщает, что в это день делала, скажем, Ала. Или если Ала не сделала ничего выдающегося — перед ней не встал судьбоносный выбор, — Осуждённый может вообще о ней не упомянуть, и она в этот раз избежит оценки Магистрата.

Всё внимание Магистрата в конкретный момент сосредоточено на одной истории. Когда рассказывают твою историю, ты находишься под безжалостным взором Магистрата, знающего все твои поступки и даже мысли — и тогда очень важно сделать правильный выбор! Если часто ходить на собрания кедептов, у тебя развивается шестое чувство: ты знаешь, когда Магистрат слушает твою историю, и чаще поступаешь правильно.

Во-вторых, вдохновение, передавшееся Осуждённому от Невинной в миг её смерти, заразно. Оно переходит от него к каждому из нас. Мы обладаем той же способностью творить миры. Кедепты верят, что однажды придёт Избранный, который создаст совершенный мир. Тогда не только он и его мир, но и все другие миры с их творцами, вплоть до Осуждённого, спасутся рекурсивно.

Когда Сарк обратил на меня пламенный взгляд и спросил: «Что ты в последнее время сделал для спасения мира?» — я, в духе своей игры, начал излагать сильно отредактированную версию истории о спуске с ледника. Упоминания о стле, хорде и сфере я выпустил. О том, как погиб Даг — или как мы бросили его умирать, — я тоже говорить не собирался. Однако без этого эпизода история потеряла бы связность. В итоге она вывалилась из меня, как кишки из раненого зверя. Я не управлял тем, что говорю. Я думал, что играю в салонную игру, но чувства взяли верх. Видимо, вся обстановка скинии, как я (с опозданием) сообразил, давила на эмоции. Не я первый вывернул душу на таком собрании. Они этого ждали. Они на это рассчитывали. Потому-то келкс и просуществовала две тысячи лет.

Закончив рассказ, я взглянул на Олвоша, ожидая увидеть торжество. Да, он заполучил меня с потрохами. Но Олвош смотрел серьёзно и чуть печально. Он знал, что так будет. Он сам через это прошёл.

Последовало молчание — долгое, но не тягостное. Затем магистр сказал, что с учётом обстоятельств трудно определить, совершил ли я хоть что-нибудь предосудительное. Как я понял, это значило, что Магистрат, выслушав историю Бражжа, «Вита», Ларо и Дага, не сочтёт, что Осуждённого следует казнить. В худшем случае это нейтральное свидетельство. У меня словно камень с души упал. В следующий миг я разозлился на себя, что позволил шаману манипулировать мною эмоционально.

Если меня всё-таки по-прежнему мучает совесть, продолжал Сарк, я должен задуматься и в следующий раз, когда моя история будет звучать в небесном суде, проявить себя лучше.

Другие рассказывали ещё более чудовищные случаи. В некоторые я просто не поверил. Я был не единственным новичком в каюте и по ухмылкам на лицах части собравшихся догадывался, что их сюда затащили. Возможно, они нарочно приукрашивали свои рассказы, чтобы проверить, смогут ли шокировать магистра.

Видимо, по келкским правилам ему полагалось внести завершающий аккорд.

— С древних времён мы говорим, что день последнего суда грядёт. Однако сегодня я говорю вам, что он настал! Знамения очевидны. Магистрата или его приставов видели в небесах! Он обратил алое око на инаков в концентах и вынес им приговор. Теперь он обращает взор на нас! Так называемый небесный эмисcap приступил к Магистрату с мольбой и был извержен во гневе сообразно своим заслугам! Что скажет Магистрат о вас, собравшихся в этой каюте? О ком будет говорить Осуждённый на последнем заседании? О тебе, Вит, и о твоих делах? Чтобы оправдать себя и свои создания, расскажет ли он о тебе, Трайд, или о тебе, Террас, или о тебе, Эверделл? На какую чашу весов лягут в последний день ваши поступки?

Вопросы были намеренно суровые, и магистр Сарк не собирался на них отвечать. Он только поглядел в глаза каждому из нас.

Кроме меня. Я смотрел в переборку, пытаясь понять, что он имел в виду. Магистрата видели в небесах? Небесный эмиссар извержен во гневе? Надо ли понимать это буквально?

Если что-то случилось с небесным эмиссаром, то какова судьба Джезри?

Я отчаянно хотел знать и не решался спросить.

Служба закончилась, но у меня не было сил встать. Я сидел, привалившись к переборке, так что вибрация двигателей отдавалась у меня в голове.

Один из кедептов разговаривал с Олвошем. Когда каюта почти опустела, они подошли ко мне. Я сел прямее и попробовал найти в себе силы, чтобы выдержать ещё одну проповедь.

Кедепта звали Мальтер.

— Я хотел спросить, — начал он, — ты не инак?

Я не двинулся и не ответил, судорожно пытаясь вспомнить, что думает о нас келкс.