Анафем

Позавтракал я хлебцем из муки грубого помола и сушёными фруктами, затем отправился к рощице позади здания капитула Первых булкианцев. Арсибальт уже ждал меня с лопатой, позаимствованной из сарайчика с садовым инвентарём. Он выкопал ямку размером не больше миски. Я выложил её полиплёнкой из мусорной кучи, какие миряне оставляют после себя на каждом углу, — в последние время спонтанные помойки стали появляться и в конценте.

— И ничего-то из этого не выйдет, — сказал я, задирая стлу.

— Лучшие эксперименты — самые простые, — ответил Арсибальт.

На анализ данных потребовалось всего несколько минут. Остаток дня заняли различные приготовления. Из того, как мы с Арсибальтом втягивали в это дело остальных, и череды мелких приключений, выпавших на долю каждого, составился бы целый сборник забавных анекдотов, но я не стану их здесь приводить, настолько будничны они по сравнению с последовавшими событиями. Достаточно сказать, что мы завербовали Эммана, Трис, Барба, Карваллу, Лио и Самманна и убедили сууру Асквину закрыть глаза на некоторые временные переделки в её владении.

Четвёртый мессал о Множественности миров начался как обычно: прептам подали вино, затем суп. Вскоре после этого Орхана выдернули. Трис пошла за ним. Через минуту по моей верёвке прошла серия условных рывков: это значило, что в кухне всё идёт по плану. Неуклюжий Барб «случайно» перевернул кастрюлю Орхана. Трис и Эмман вовсю гремели сковородками и котлами, и Орхан, занятый мыслями, чем ему теперь кормить препта, не должен был заметить, что репродуктор молчит.

Я кивнул Арсибальту.

— Простите, фраа Ж’вэрн, но вы забыли благословить пищу, — звонко объявил Арсибальт.

Разговор смолк. До сих пор мессалон был необычно тих, как будто все препты напряженно изыскивают способ возобновить беседу, не вступая на опасную территорию, куда их вчера затащил Ж’вэрн. Даже на самом шумном мессале непрошеная реплика сервента вызывает всеобщее негодование; Арсибальт же не просто заговорил, а сделал замечание препту. Покуда все ошалело смотрели на него, он продолжил:

— Я изучил верования и обряды матарритов. Они никогда не приступают к трапезе без молитвы, которая завершается определённым жестом. Вы не прочли молитву и не сделали жест.

— Ну и что с того? Я забыл, — сказал Ж’вэрн.

— Вы всегда забываете, — отвечал Арсибальт.

Игнета Фораль покосилась на Пафлагона, словно говоря: «Когда вы отправите своего сервента зубрить Книгу?» И впрямь, Пафлагон уже бросил салфетку и приготовился встать, но фраа Джад положил руку ему на локоть.

— Вы всегда забываете, — повторил Арсибальт, — и, если хотите, я могу перечислить ещё ряд пунктов, по которым вы с Орханом неточно воспроизводите поведение матарритов. Это потому, что вы на самом деле не матарриты?

Скрытая капюшоном голова Ж’вэрна дёрнулась: он посмотрел на дверь. Не на ту, через которую вошёл он и другие препты, а на ту, через которую вышел Орхан.

— Ваш охранник нас не слышит, — сказал я. — Мой друг-ита перерезал проволоку микрофона. Звук больше на кухню не идёт.

Ж’вэрн по-прежнему не говорил и не шевелился. Я кивнул сууре Карвалле. Та отдёрнула со стены завесу, и все увидели блестящую сетку из металлической проволоки, которую мы натянули там раньше. Я подошёл к Ж’вэрну и приподнял носком ковёр, показывая такую же сетку на полу. Ж’вэрн обдумывал увиденное.

— Такая сетка используется в животноводстве для ограждений, — сказал я. — Продаётся в экстрамуросе рулонами. Она электропроводна... и заземлена.

— И что это означает? — спросила Игнета Фораль.

— Мы в корзине светителя Бакера! — воскликнула Мойра. В жизни очень старой, уже почти отошедшей от дел лоритки вряд ли случается много неожиданностей, и для неё даже оказаться внутри птичьего загона тянуло на приключение. Более того, она, видимо, радовалась, что сервенты выполнили её наказ и сделали то, до чего не додумались препты. — Это заземлённая сетка, не пропускающая электромагнитное излучение. Мы информационно закрыты от остального Арба.

— В моём мире, — сказал Ж’вэрн, — мы называем её клеткой Фарадея.

Он встал, сдёрнул стлу с головы и бросил на пол. Я стоял у него за спиной и не видел лица, только изумление и трепет остальных — первых (возможно, после небесного эмиссара) жителей Арба, увидевших живого пришельца. Насколько можно было судить по затылку и торсу, он принадлежал к той же расе, что девушка в спускаемом аппарате. Под чем-то вроде майки был приклеен полилентой маленький прибор. Ж’вэрн сунул руку под майку, отлепил его и бросил на стол вместе с клубком проводов.

— Я — Жюль Верн Дюран с Латерр — планеты, которую вы знаете как Антаркт. Орхан — с планеты Урнуд, которую вы назвали Пангеей. Вам стоит поместить его в клетку Фарадея, пока...

— Уже сделано, — объявил бодрый голос; в мессалон вошёл раскрасневшийся Лио. — Мы поместили его в отдельную корзину Бакера в буфетной.

И Лио показал ещё один беспроводной передатчик.

— Хорошо придумано, — сказал Жюль Верн Дюран, — но у вас лишь несколько минут. Тех, кто нас слушает, насторожит разрыв связи.