Анафем

Лио кивнул.

— Очень вдохновляюще, — сказал я.

— Я могу ошибаться, — заметил он.

Мне захотелось выйти и подышать свежим воздухом, но поскольку это было невозможно, я просто немножко погулял между креслами. Жюль Верн Дюран спал. Самманн сгорбился над жужулой. Но она же заглушена? Глянув ему через плечо, я понял, что он занят какими-то вычислениями.

Я посмотрел на Джезри. Он и впрямь разбирал инструкцию к скафандру. Мне пришлось вглядеться, но после второго взгляда сомнений не осталось. Суура Вай на соседнем ряду изучала очень похожие документы, время от времени меняясь ими с Джезри. Остальные долисты спали. Фраа Джад бодрствовал и пел, хотя мой слух с трудом отличал его монотонное басовое гудение от рёва моторов. Я снова подошёл к иллюминатору.

Мы пролетали над старым, сглаженным горным хребтом. Дальше до самого горизонта простиралась бурая равнина — выжженная солнцем степь. Воздухолёт снижался. Внизу мелькнула река. Затем промышленная зона небольшого города. Мы приземлились на военной базе, которая, казалось, уходила в бесконечность: место было такое ровное и такое пустынное, что строители не видели резона ставить дома тесно.

Подъехал военный грузотон с брезентовым верхом. Окон не было, смотреть мы могли только назад через неплотно задёрнутый тент. В облаке пыли из-под колёс ветвились улочки древнего, довольно бедного городка. По дороге разгуливали домашние животные, люди тащили на себе тяжести, которые в другом месте доверили бы колёсному транспорту. Внезапно всё стало тесным и древним, из жёлтого кирпича под разноцветной черепицей. Над нами пронеслась тяжёлая тень, как от заходящего для обстрела воздухолёта. Но нет, мы всего лишь проехали под аркой в толстой стене. Трижды за нами закрывали и запирали тяжёлые створки ворот. Наконец грузотон остановился на мощёной площади. Мы вылезли и увидели, что стоим во внутреннем дворе древнего четырёхэтажного здания. Цветущие лианы со стволами толщиной в мой торс взбирались по камням, кирпичу и кованым железным решёткам. В центре двора бил фонтан. Плодовые деревья в горшках — невысокие, с изогнутыми стволами — давали островки тени; если бы не они, во дворике было бы изнуряюще жарко.

— Добро пожаловать в караван-сарай Эльхазга, — произнёс кто-то на красивом, правильном орте. Мы повернулись и увидели в тени дерева старика, словно перенесшегося сюда из другого места: он принадлежал к этнической группе, которую мы привыкли ассоциировать с противоположной стороной Арба. — Я — здешний преемник. Меня зовут Магнат Фораль, и я буду рад оказать вам гостеприимство.

Затем Фораль вкратце рассказал нам историю Эльхазга. Я по первым же ключевым словам вспомнил, в общих чертах, что слышал об этом месте фидом. Эльхазг был одним из старейших картазианских матиков: его основали инаки, видевшие падение База и лично знавшие ма Картазию. Они пришли через леса и горы и выстроили матик практически в чистом поле, на берегу старицы в нескольких милях от пересечения реки и крупного торгового тракта. Таким образом инаки могли при необходимости обменивать плоды своих рук на чужие товары, но в прочее время оставались в стороне от суеты и опасностей большой дороги. Века спустя из-за бурной оттепели после суровой зимы (что-то связанное с ледяными заторами) река сменила русло и вновь потекла через бывшую старицу. К тому времени вокруг Эльхазга существовало относительно стабильное и процветающее мирское поселение. Там и возникла новая переправа.

Инаки определённого склада перебрались бы в менее людные места, например, в горы. Эльхазгские иерархи были не такие: они заметили, что караваны везут не только ткани, меха и пряности, но также книги и свитки. Они придумали компромисс, узнав о котором ма Картазия выпрыгнула бы из халцедонового саркофага и бросилась на них с разбитой бутылкой: выстроили рядом с матиком караван-сарай и пустили через реку паром. В качестве платы эльхазгские фраа и сууры требовали разрешения снять копию с каждой книги и свитка, переправляемых на другой берег. Эльхазгцы копировали даже те книги, которых не понимали. Более того, вскоре они стали толковать условие расширительно: срисовывать также геометрические орнаменты с тканей, керамики и других товаров. Ибо эти фраа и сууры питали особый интерес к планиметрии и задачам о замощении. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что Эльхазг в представлении теоров всего мира стал синонимом задач о замощении. Формы плиток и теоремы об их свойствах получали имена здешних светителей либо конкретных полов или стен в матическом комплексе.

Концента здесь больше не было. В эпоху Пробуждения книги из библиотеки рассеялись по всему свету, где с них сняли множество копий, а здания попали в частные руки. После Реконструкции новый матик на месте старого не возник. Магнат Фораль не сказал прямо, но легко было догадаться, что Эльхазг приобрела некая долгоживущая финансовая структура, вроде той, что владеет Экбой (если не та же самая).