Анафем

— Официально — да, но есть и смешанные сообщества. Когда корабль движется без ускорения, мы можем открывать двери в соседние орбы и свободно ходить из одного в другой. В одном из латерранских орбов расположена школа...

— У вас есть дети?

— Конечно, у нас есть дети! И мы очень, очень о них заботимся. Образование для нас — всё.

— Хотел бы я, чтобы так же было на Арбе! Я имею в виду экстрамурос.

Жюль задумался и пожал плечами.

— Пойми, я описываю не утопию. Мы учим детей не только из уважения к высоким идеалам. Мы хотим, чтобы они выжили и путешествие «Дабан Урнуда» продолжилось. И есть конкуренция между детьми Урнуда, Тро, Латерр и Фтоса за места в командных структурах.

— Распространяется ли она на лингвистику? — спросил я.

— Да, конечно. Я — стратегическое достояние! Резондетр командования — новые космосы и новые Пришествия. А во время Пришествий лингвисты незаменимы.

— Разумеется, — сказал я. — Значит, в вашем милом городке с десятитысячным населением люди могут жениться, или как там у вас это происходит...

— Мы женимся, — подтвердил Жюль. — По крайней мере достаточно людей женится и заводит детей, чтобы поддерживать численность в десять тысяч.

— А ты? — спросил я. — Ты женат?

— Был, — ответил Жюль.

Значит, разводы у них тоже есть.

— Дети?

— Нет. Пока нет. И уже не будет.

— Мы доставим тебя домой, — пообещал я. — Может, ты ещё кого-нибудь встретишь.

— Такой уже не встречу. — Жюль криво улыбнулся и пожал плечами. — Когда мы с Лизой были вместе, я постоянно твердил что-нибудь в таком роде. Милые пустяки. «Ты такая одна на свете, любовь моя». — Он шмыгнул носом и отвёл глаза. — Нет, я не обманывал...

— Конечно.

— Но её последние часы так... так ярко... так отчётливо показали, что это правда. Другой такой действительно нет и не было. А в десятитысячном городке, навсегда отрезанном от корней в родном космосе... ну, я знаю их всех, Раз. Всех женщин моего возраста. И я скажу тебе: в том космосе, где мы с тобой сейчас, никто даже отдалённо не сравнится с моей Лизой.

По щекам его катились слёзы.

— Прости, — сказал я. — Мне очень стыдно. Я не знал, что твоя жена умерла.

— Умерла, — подтвердил Жюль. — Знаешь, я ведь видел снимки её тела... её лица... по всему конвоксу.

— Боже! — выдохнул я. У меня нет привычки употреблять это слово в качестве эмоционального восклицания, но сейчас мне ничего сильнее в голову не пришло. — Девушка в Орифенской капсуле...

— Была моя Лиза, — кивнул Жюль Верн Дюран. — Моя жена. Самманну я уже сказал.

И он разрыдался.

Мы с Жюлем сидели одни в темнеющей келье, не видя ничего, кроме смоделированного солнечного света, отражённого от смоделированного Арба и смоделированной луны. Смоделированные люди в скафандрах безмолвно проплывали вокруг. Жюль закрыл лицо руками и плакал.

Я вспомнил разговор в мессалоне, что даже если биологическое взаимодействие между нами и Геометрами невозможно, остаётся простой физический контакт. Я подошёл, обнял латерранца за плечи и стоял так, пока он не перестал плакать.

— Он мне сказал.

Самманн сразу понял, о ком я говорю, отвёл глаза и покачал головой.

— Как он?

— Лучше... он сказал одну хорошую вещь.

— Какую?

— Я прикасался к Ороло. Ороло прикасался к Лизе... отдал за неё жизнь. Когда я коснулся Жюля...

— Круг замкнулся.

— Да. Я рассказал ему, как мы готовили тело к отправке в Тредегар... с каким уважением. Кажется, ему было приятно это слышать.

— Он рассказал мне в воздухолёте. Просил никому больше не говорить.

— А у тебя кто-нибудь есть, Самманн? — спросил я. За всё время знакомства мы ни разу не затронули эту тему.

Он хмыкнул и мотнул головой.

— Чтобы так? Нет. Чтобы так, никогда. Девушки были. В остальном — семья. Ита... ну как тебе сказать... больше ориентированы на семью.

Я чувствовал, что ему неловко — слишком очевиден был контраст с инаками.

— Ладно, на ту же тему, — сказал я. — Не поможешь мне замкнуть ещё один круг?

Он пожал плечами.

— С удовольствием. Что надо сделать?

— Третьего дня ты отправил сообщение для Алы. Перед самым взлётом. Я немножко... стеснялся.

— Потому что его прочтут посторонние. Да, я обратил внимание.

— Можешь отправить ещё одно?

— Конечно. Но его тоже прочтут.

Я смущённо хохотнул.

— С учётом всех обстоятельств это терпимо.

— Ладно. Так что ты хочешь передать Але?

— Что четвёртую жизнь, если она у меня будет, я хотел бы провести с ней.

— Ба! — Глаза у Самманна заблестели, как будто я влепил ему пощёчину. — Давай наберу, пока ты не передумал.

— Теперь у нас путь только вперёд, — сказал я. — Никаких передумываний.