Анафем

Теперь зашикали на меня. Отец Джезри вздохнул, как будто отмежёвываясь от всех нас, и приложил ладонь к уху, но было поздно: мы породили ветвящееся древо взаимных попрёков. Мэр продолжал говорить о красоте наших часов, величии нашего собора, трогающем душу пении фраа и суур. Речь его была до тошноты приторна, и всё же у меня нарастало нехорошее чувство, словно он призывает весь свой электорат собраться у наших ворот с канистрами бензина. Перепалка между Джезри и его братом превратилась в редкий снайперский огонь, сдерживаемый женщинами, которые, как по команде, сплотились в миротворческий батальон и пустили в ход всю силу взглядов и прикосновений. Брат Джезри заявил, что мы своими мелочными придирками по поводу числа тетрархов полностью расписались в педантстве и никчёмности. Джезри проинформировал его, что эта иконография много старше города-государства Эфрады.

Лио исчез, никто и не заметил как. Наверное, он научился этому по своим искводошным книжкам. Для человека, подвинутого на единоборствах, он исключительно плохо переносил ссоры.

Я дождался, когда отзвучит торжественный колокольный звон в честь приёма новичков, и, пока все стоя хлопали, отправился размять ноги. По традиции теперь веселье должно было пойти на убыль и начаться уборка посуды, чтобы к рассвету мы могли проводить гостей, а значит, я вряд ли рисковал пропустить что-нибудь особенно интересное.

Луг озаряла частично полная луна, частично — огромный тент, похожий отсюда на бледно-жёлтое ночное светило, наполовину погрузившееся в тёмное море. На его фоне чёрным силуэтом выделялся Лио. Он двигался как в танце, что для него было крайне необычно. Один край стлы оставался подобием набедренной повязки, другой мелькал в воздухе: выплескивался, как мыльная вода из ведра, и через мгновение вновь оказывался у Лио в кулаке. То самое упражнение, которое он отрабатывал на статуе светителя Фроги. Зрелище странным образом затягивало. Я был не единственным зрителем. Вокруг Лио собрались несколько гостей. Вернее, четверо. Все крупные. В одежде одного цвета. С номерами на спине.

Стла Лио накрыла 86-й номер, сделав его похожим на привидение. Тот вскинул руки, чтобы её сбросить; при этом вся нижняя половина его тела заходила ходуном. Голова являла собой идеальную неподвижную мишень, и Лио в прыжке нанёс по ней образцовый удар пяткой.

Я побежал к ним.

86-й рухнул навзничь. Лио по инерции упал на него, смягчив этим своё падение, ловко перекатился и, раскорячившись, как паук, выдернул край стлы. 79-й размахнулся сверху. Лио ушёл из-под удара вбок и одновременно захлестнул колени 79-го стлой, потом выпрямился, потянув её следом. 79-й полетел мордой вниз и не успел подставить руки, так что наглотался земли. Лио рванул стлу на себя; ещё целое мгновение ноги 79-го болтались в воздухе. Лио выставил вперёд согнутый локоть и обернулся поглядеть, кто на очереди.

Ответ: 23-й. Он бежал прямо на Лио. Тот припустил прочь. 23-й нагонял. Край стлы тянулся за Лио по траве. 23-й наступил на неё, и его походка, и без того не слишком изящная, стала ещё нелепей. Лио почувствовал, что на стлу наступили, — ещё бы не почувствовать, если другой конец был пропущен через его пах! — развернулся и дёрнул. 23-й каким-то образом устоял, но потерял равновесие и вынужден был нагнуться вперёд. Лио выставил ногу и, ухватив 23-го за шкирку, бросил через колено. Падать 23-й не умел. Он с размаху грохнулся сначала плечом, потом спиной. Я знал, что будет дальше: Лио нанесёт «смертельный удар» по открытому горлу. Так и произошло, но, как в наших потасовках, Лио задержал руку и не раздавил 23-му трахею.

Остался один. Именно «один», потому что на спине у него красовалась огромная единица. Это был тот самый тип с рукой на перевязи. Здоровой левой он шарил в карманах лежащего 86-го. Когда он выпрямился, рука его что-то сжимала — почти наверняка пистолет.

Нашлёпка на хребте яростно замигала красным и голубым. Тип грязно ругнулся, выронил пистолет и упал. Все его мышцы разом обмякли, вырубленные сигналами с нашлёпки. Теперь все четверо нападавших лежали. На лугу воцарилась полная тишина, которую нарушало лишь жалобное треньканье их жужул.

Кто-то захлопал в ладоши. Я думал, что это ещё какой-то пьяный пен, и очень удивился, увидев человека, с головой закутанного в стлу. Он выкрикивал древнеортское слово, означающее: «Ура, виват, слава победителю!»

Я зашагал к нему, крича:

— Надеюсь, ты пьян вдребезги, потому что иначе ты полный кретин. Его могли убить! А даже если ты и вправду такой придурок, ты разве не знаешь, что здесь бродят два инквизитора?

— Ничего страшного, один из них убрёл от столов, чтобы не слушать идиотскую речь, — отвечал фраа.

Он откинул с головы капюшон, и я узнал инквизитора Варакса.

Не знаю, какая у меня стала физиономия, но, как я понял, ничего смешнее Варакс давно не видел. Он постарался не выказать этого слишком явно.