Анафем

– Ты сказал, что, входя в новый магистерий, кое-что придётся оставить позади, – напомнил он. – Относится ли это к религии?

Я ничуть не смутился – ещё один знак, как сильно всё изменилось.

– Хорошо, что ты затронул эту тему. Я видел, что с тобою приехал мастер Флек.

– Ему несладко, – сообщил Кин. – Жена ушла. С работой плохо. Он так и не оправился после истории с небесным эмиссаром. Ему просто необходимо было выбраться из города. А в итоге Барб всю дорогу его… э…

– Площил?

– Ага. Но вообще-то я хотел сказать, если его присутствие здесь нежелательно…

– У нас правило: богопоклонники могут приходить, если только они не убеждены в своей правоте, – сказал я. – Тем, кто уверен в своей правоте, у нас делать нечего.

– Флек теперь ни в чём не уверен, – заметил Кин и через минуту добавил: – А разве может быть скиния без убеждённости в своей правоте? Это ведь не клуб по интересам.

Я замедлил шаг и указал на каменный останец в борту кратера. На вершине останца стояла палатка, от её входа поднимался дымок. Мой фраа уже встал и сжёг свой завтрак.

– Флеку стоит подняться в Арсибальтово владение, – сказал я. – Такие вопросы будут обсуждать там.

Кин грустно улыбнулся.

– Вряд ли Флек хочет их обсуждать.

– Он ждёт, что ему просто скажут?

– Да. По крайней мере, так для него привычнее. И спокойнее.

– У меня есть несколько друзей-латерранцев, – ответил я. – Позавчера один из них рассказал мне о философе по имени Эмерсон, у которого было полезное снизарение насчёт разницы между поэтами и мистиками. Думаю, оно точно так же применимо к нашему космосу.

– Я слушаю. Так в чём разница?

– Мистик накрепко привязывает символ к одному значению, которое в ту минуту правильно, но скоро становится ложным. Поэт, напротив, видит истину, когда она истинна, но понимает, что символы подвижны и значение их всё время меняется.

– Наверное, у нас тоже кто-нибудь такое говорил, – заметил Кин.

– О да! Для лоритов сейчас великое время. У нас их тут небольшая армия. Затевают грандиозный проект: вобрать все знания из четырёх космосов.

Я глянул на палаточный клуатр, в котором поселились Карвалла, Мойра, их сууры и фраа, но никто из лоритов ещё не вышел – наверное, завязывали узлы на своих одеяниях.

– А вообще я хотел сказать вот что: у таких, как Флек – слабость, даже наркотическая привязанность к мистическому, в противоположность поэтическому, образу мыслей. Оптимист во мне говорит, что, если такой человек избавится от этой зависимости, он научится думать как поэт и примет изменчивую природу символов и смыслов.

– Ясно. А что говорит пессимист?

– Что поэтическое мышление – свойство мозга, особый орган или способность. Это либо дано, либо не дано. И те, у кого оно есть, обречены вечно враждовать с теми, у кого его нет.

– Что ж, – заметил Кин, – сдаётся, ты будешь много времени проводить на той скале с Арсибальтом.

– Должен же кто-то составить бедолаге компанию.

– А для таких, как я и Флек, у вас занятие найдётся? Помимо забивания колышков?

– Вообще-то основательные сооружения мы тоже возводим, – сказал я. – По большей части на острове. Новому магистерию нужна штаб-квартира. Капитолий. Ты приехал как раз к закладке первого камня.

– Когда это будет?

Я снова замедлил шаг и отыскал светлое пятно на небе. Солнце уже готовилось прожечь тучи.

– Ровно в полдень.

– У вас есть часы?

– Мы над этим работаем.

– Почему именно сегодня? Это какой-то особенный день в вашем календаре?

– Будет особенным, – сказал я. – Нулевой день нулевого года.

По удачной случайности половина дамбы к острову у нас уже была: пусковая башня, рухнувшая, как высокое дерево на ветру. Она была поломана, искорёжена и наполовину расплавлена, но для людей и тачек её прочности хватало с избытком. На полпути к острову она уходила под воду. Мы продолжили её пенопластовым понтоном, закрепив его собранными по окрестностям цепями за подводную часть башни. Последние ярды надо было преодолевать на лодке. Юл предпочитал добираться вплавь.

– Мы хотим построить простейшую канатную дорогу, – сказал я Кину, работая вёслами, – но установить опору на острове, где грунт ещё не слежался, – серьёзная праксическая задача. Думаю, здесь отец и сын могли бы потрудиться вместе.

Мы с Кином и Барбом сидели в лодке втроём. Подозреваю, что Барб отправился с нами не ради нашего общества, а потому, что изменившийся ветер принёс с острова запахи готовки. Сидя на носу лодки, он уже издали разглядел ямы для барбекю и прочие интересные места, которые намеревался посетить в первую очередь.

– У вас и печка есть! – воскликнул он, указывая на дымящийся кирпичный купол, только что возникший на фоне неба.

– Это первое постоянное сооружение, которое мы воздвигли. Арсибальт начинал, Трис закончила. Дальше построим кухню, а вокруг – трапезную.

– А мессалоны будут? – спросил Барб.

– Может, построим парочку, – сказал я. – Для тех, кто совсем не может обходиться без сервентов.

– Так это будет концент светителя Ороло? – спросил Кин.

Я ответил не сразу – сначала убрал вёсла в лодку, чтобы не задеть Юла, который вошёл в воду, чтобы подтащить нас к берегу.