Анахрон. Книга первая

— Хунд, — с трудом припомнил Сигизмунд. Добавил: — Хаунд.

Нет, так не годится. Что он ее немецкому обучает? Сам же этого немецкого не знает.

Он отрицательно помахал пальцем. Мол, CANCEL, девка, CANCEL.

— Не хунд. Пес.

— Нэй хундс. Пос. — Показала на хлеб. Назвала неожиданно похоже: — Хлифс.

— Хлеб, — поправил Сигизмунд. — Хлиб — это на незалэжных землях говорят, у хохлов.

Девка просияла. И, показывая на хлеб, сказала:

— Гиба мис хлибис.

— Лапушка ты моя! — обрадовался Сигизмунд. — Разумность явила! Может, и вправду ты не сумасшедшая, а просто иностранка? На Руси у нас издревле разницы между вами, горемычными, не делали…

За время дневной трапезы, плавно перешедшей в файф-о-клок, милорд и миледи значительно расширили общий словарный тезаурус.

Пятерня была «ханду», нога — «фотус», голова по-девкиному смешно называлась — не то «хоббит», не то «хаубис». Язык, на котором она лопотала, изобиловал клятыми межзубными согласными — теми самыми, которыми злые учителя в свое время мучили Сигизмунда на уроках английского.

Стол был «меса», дом был с одной стороны «хузом», а с другой — «разном». От слова «разн». Язык сломаешь.

Газовая плита, холодильник, кофемолка ставили девку в тупик. Морщилась, думала. Забыла, как называются, что ли?

Зато люстра название имела. «Лукарном» была. От слова «лукать», надо полагать. То есть «смотреть».

Наконец Сигизмунд подошел к самому главному.

— Ик им Сигизмунд, — торжественно объявил он.

— Сигисмундс, — поправила девка.

— Э нет, мать. По паспорту — «Сигизмунд». Ты мне тут свои порядки не заводи, поняла? Нойе орднунг — нет, поняла?

Однако сделал ей приятное.

— Ик им Сигисмундс. — И на девку палец устремил: — Зу ис?..

Девка повела себя странно. Устала, что ли? Засмущалась, кокетство явить пыталась.

Но Сигизмунд настаивал:

— Зу ис?.. — И добавил угрожающе: — Двала?

— Нии, — сказала девка. Скорчила дурацкую гримасу: глаза выкатила да язык высунула. И пояснила: — Ита ист са двала.

— Понятно, — сказал Сигизмунд. И покрутил пальцем у виска, присвистнув.

Этого жеста она не поняла.

— Это ист двала, — сказал Сигизмунд. — Поняла? А зу ис кто, а?

Девка молчала. Потупилась.

— По паспорту-то как тебя звать? — потеряв терпение, напустился на нее Сигизмунд.

Девка глянула исподлобья и произнесла с непонятной интонацией:

— Айзи хайта сиино дохтар лантхильд.

Одно из этих диких слов, возможно, было именем. «Доктор» отпадал сразу. «Айзи» могло быть чем угодно. Может, самоназвание народа?

— Айзи? — спросил он на всякий случай.

Она покачала головой:

— Мави.

И тут он уловил. Имя было того же ряда, что и имена в «Нибелунгах». Застряли в памяти с детства. С внеклассного чтения. Ввели в восьмом классе новшество — «мировая литература». Аж сорок пять минут отвели. Непоследовательно прошли одним уроком «Нибелунгов», на том и кончилось.

И Сигизмунд процитировал стих, ненужно засевший в памяти:

— Звалась она Кримхильдою и так была мила, что многих красота ее на гибель обрекла.

Девка склонила голову набок. Что-то до нее дошло. Поправила важно:

— Нэй Кримхильд, аук Лантхильд им.

— Какая разница, — сказал Сигизмунд. — Звалась она Лантхильдою и так была мила, что многих красота ее на гибель обрекла…

И тут он вспомнил про лунницу. Золото Нибелунгов, блин. Приплыли. Зигфрид, Готфрид и Сигисмундс. Три богатыря. И с ними верный Хаген. С факсом. Он на факсе сидит, а Лантхильда ему докладывает чего-то…

А девка неожиданно спесивость обрела великую. И важно сказала:

— Аттила хайта мик Лантхильд.

До Сигизмунда неожиданно дошло, что он понимает. Аттила, осиротитель Европы, стало быть, ее «мисс Лантхильда» называет. Мило.

— Сигизмунд хайта зу Лантхильд, — выродил Сигизмунд.

Девка преважно кивнула.

Это вывело его из себя. Он рявкнул:

— Или тебя «мисс Лантхильд» называть? Ты уж сразу скажи! Может, у вас в Лоухи, или откуда ты там, ты в конкурсе красоты первейшая победительница? А что! Если у вас там все такие…

Тут он представил себе земли, где все девушки похожи на Лантхильду, причем та среди них — первейшая красавица, и ему даже дурно сделалось.

Он наклонился к ней через стол. Медленно положил ладонь себе на грудь. И проговорил раздельно:

— Аттила хайта мик Сигизмунд Борисович. Поняла? И на работе меня ценят.

Сам с этой дурой в ученую обезьяну превращаюсь.

Эта мысль показалась ему удачной, и он полез в холодильник за бананами.

* * *

Воскресный вечер Сигизмунд собирался посвятить работе. Лантхильда рассопливилась, что не удивительно при ее гриппе. Сигизмунд выдал ей носовой платок и на этом счел свою гуманитарную медицинскую миссию исчерпанной.

Его удивляло, что она довольно быстро встала на ноги. Еще не окрепла, еще, конечно, сморкалась и кашляла. И синяки под глазами вот такущие. Насморк и кашель являлись для коренного Петербуржца еще одним неоспоримым доказательством того, что свалил девку таки грипп.

И все же она уже ходила по квартире. И ловить ее, оседающую по стене у заветной двери, не приходилось.

Таежное воспитание, сразу видать. Крепкая.