Анаконда

Наутро он отправился в лес, захватив с собой мачете, так как пришел к заключению, что подобный инструмент в лесу может пригодиться гораздо больше, чем ружье. В этот день пульс у Бенинкасы был далеко не блестящий, а успехи и вовсе неважные. Правда, ему удалось перерубить несколько веток, но при этом он оцарапал себе лицо и порезал сапоги.

Сумрачный и молчаливый лес быстро утомил счетовода. У него было такое впечатление — впрочем, довольно верное, — будто он видит опустевшую театральную сцену. От кипучей жизни тропиков в эти часы оставались Лишь застывшие декорации: ни зверя, ни птицы, ни единого звука вокруг… На обратном пути внимание Бенинкасы привлекло глухое жужжание. В десяти шагах от него, над дуплом сгнившего дерева, легким ореолом повисли крохотные пчелы. Он осторожно приблизился и увидел в глубине дупла десять или двенадцать темных шариков размером с куриное яйцо.

— Мед! — прошептал счетовод с трепетом подлинного обжоры. — В этих восковых мешочках не иначе как мед!..

Но между ним, Бенинкасой, и темными мешочками были пчелы. Немного отдохнув, он подумал о костре: то- то бы подпустить им дыму!.. Однако судьба распорядилась иначе: пока этот злодей осторожно сгребал влажную листву, на его руку мирно уселось несколько пчел. Бенинкаса быстро схватил одну из них и, надавив на брюшко, обнаружил, что жала у пчелы не было. В ее слюне на ладони Бенинкасы сверкнула прозрачная капелька меда. Что за чудесные маленькие создания!

В один миг счетовод отодрал восковые мешочки и, отойдя подальше от дерева, чтобы избежать навязчивого прикосновения пчел, уселся на какой-то поваленный ствол. Из двенадцати шариков в семи находилась пыльца. Остальные были наполнены медом, темным, прозрачным медом. Пробуя его, Бенинкаса испытал огромное наслаждение, знакомое только лакомкам. Мед явно имел какой-то особый запах. Но какой? Счетовод никак не мог понять. Возможно, это был запах смолы эвкалипта или какого-нибудь фруктового дерева. И привкус у этого густого меда был тоже странный, терпкий. Но зато какой аромат!

Установив, что пять мешочков из двенадцати содержат мед, Бенинкаса приступил к делу. План счетовода был прост: открыть рот и держать над ним сочащийся медом шарик. Но мед оказался густым, и, просидев некоторое время с бесполезно открытым ртом, Бенинкаса вынужден был расширить проделанное в мешочке отверстие. Только тогда темная тяжелая масса тягучей нитью полилась на язык изнемогавшего счетовода.

Один за другим Бенинкаса опрокинул в рот все пять мешочков. Напрасно он старался подольше подержать их отверстием вниз, напрасно водил пальцем по стенкам внутри — меда больше не было! С этим пришлось наконец смириться.

Между тем, просидев долгое время с запрокинутой головой, он почувствовал легкое головокружение. Отяжелев от меда, бедняга притих. Широко раскрытыми глазами обвел сумрачную сельву. Деревья и земля, казалось, перекосились, и он завертел головой, стараясь приноровиться к искаженному пейзажу.

«Что за чертовщина! — подумал счетовод. — Хуже всего то, что…»

Поднявшись, он сделал попытку шагнуть вперед, но был вынужден снова опуститься на поваленное дерево. Все тело налилось свинцом, особенно ноги, которые отяжелели, как от сильного отека. А по рукам и ногам забегали мурашки…

«Странно, очень странно, очень странно, — тупо повторял про себя Бенинкаса, не понимая, однако, причины своего странного состояния. — Похоже, будто по мне ползают муравьи… Должно быть, «напасть», — решил он.

И вдруг от страха у него перехватило дыхание.

«Это мед!.. Он ядовитый!.. Я отравился!»

Когда Бенинкаса снова попытался подняться, у него- от ужаса волосы встали дыбом: руки и ноги отказывались повиноваться. Теперь свинцовая тяжесть и мурашки поднялись уже до пояса. На мгновение страшная мысль о смерти в полном одиночестве, в лесу, вдали от матери и друзей, погасила в нем всякую инициативу.

«Сейчас я умру!.. Еще немного, и я умру!.. У меня уже отнялась рука!»

Охваченный паникой, он, однако, не мог не заметить, что у него не было ни удушья, ни жара, сердце и легкие работали нормально. Тогда его страх принял другую форму.

«У меня паралич! Настоящий паралич! И здесь меня не найдут!..»

Но непреодолимая сонливость уже начинала овладевать им, парализуя все чувства; головокружение усиливалось. И тут Бенинкасе почудилось, что земля стала постепенно темнеть и как-то странно двигаться… Он снова вспомнил о «напасти», страшная догадка пронеслась у него в голове: черная пелена, застилавшая землю, была…

Он заставил себя не думать об этом, но вдруг из груди его вырвался дикий протяжный вопль, перешедший в визг напуганного ребенка: по ногам стремительно взбирался неудержимый поток черных муравьев. Земля вокруг потемнела от кровожадной «напасти», и счетовод почувствовал, как под кальсонами поднимаются вверх ее всепожирающие полчища…

Два дня спустя крестный нашел наконец начисто обглоданный скелет, прикрытый одеждой Бенинкасы. «Напасть», все еще рыскавшая в тех местах, и пустые восковые мешочки достаточно ясно говорили о происшедшей драме.