Анализ фреймов. Эссе об организации повседневного опыта

Сцены ледохода снимались в штате Вермонт, там, где воды Уайт-Ривер сливаются с водами Коннектикута. Лед был толстый, поэтому его нужно было либо долбить, либо взрывать динамитом, чтобы каждый день съемок имитировался ледоход. В течение всех трех недель нашей работы температура не поднималась выше нуля. Для сцены, где Анна теряет сознание на льдине, я кое-что придумала и поделилась с мистером Гриффитом, который высоко оценил мою идею Идея состояла в том, чтобы я лежала на несущейся к водопаду льдине, а моя рука и волосы были погружены в воду. Мистер Гриффит пришел в восторг. Почти сразу мои волосы схватились льдом, и я почувствовала, что рука горит огнем. Она болит до сих пор, если я слишком долго нахожусь на улице в холодную погоду. Я ложилась на лед по двадцать раз на дню в течение трех недель, пока снимали этот эпизод. Между дублями кто-то из мужчин укутывал меня в шубу, и я наскоро согревалась у огня[194].

Вопрос о чересчур большой или малой вовлеченности непосредственно относится к границам фрейма. Менее очевиден вопрос об уместности самой тренировки. Иногда подшучивают над тем, как молодые люди тренируются курить перед зеркалом, придавая себе глубокомысленный вид. За этой шуткой скрывается понимание того, что «выразительное» поведение, например при приветствии, признании в любви и т. п., не должно быть результатом тренировки, ибо внешнее проявление — не более чем побочный продукт действия, а не его цель. Если мы принимаем такое объяснение поведения, мы должны сдержанно относиться к обучению соответствующим действиям или, по крайней мере, обучать и учиться им втайне.

Организация тренировки дает хороший пример того, как распознается переключение реальности даже там, где речь идет о вполне серьезных вещах. Так, парикмахеров обучают на головах клиентов, которые соглашаются на малоквалифицированную стрижку из соображений экономии. Такие клиенты искренне надеются на стандартные профессиональные навыки (и при случае будут с гордостью рассказывать о своей удаче), но они не вправе требовать профессионализма.

В процессе тренировки интересно то обстоятельство, что инструктор и обучаемый скорее всего будут сознательно сосредоточиваться на таких моментах, которые ускользают от внимания подготовленных исполнителей. Когда детей учат читать вслух, они погружаются в произнесение слов и как будто забывают об их значении[195]. На самом деле тот же текст можно использовать для выработки совершенно иных навыков: обучения правописанию, грамотному построению фраз и т. п. Точно так же во время театральных репетиций сначала можно разучивать текст, а потом отрабатывать пластику и темп. Очевидно, любой отрезок деятельности является лишь отправной точкой, и в него можно привнести самые разные схемы интерпретации и способы употребления, отыскать самые разные «мотивационные релевантности».

У тренировки есть еще одна динамическая черта. Когда исполнитель начинает усваивать некоторые навыки, первые шаги часто даются легче, чем решение последующих сложных задач; а завершая обучение, он столкнется с такими трудностями и подвохами, с какими и мастер сталкивается не каждый день[196]. Таким образом, на первой стадии обучаемый может не волноваться за некомпетентное исполнение, а на завершающей стадии его внимание направлено вперед, на то, как он будет действовать в реальной жизни. В любом случае, мир тренировки и проще и сложнее, чем настоящий, «жизненный» мир.

Поскольку качество реального исполнения зависит от того, насколько исполнителю удается совладать с непредвиденными обстоятельствами, тренировка может приблизиться к «реальным» условиям, но не воспроизвести их. Это ясно видно на примере войсковых учений, которые личный состав должен принимать всерьез, несмотря на запрет действовать по-настоящему, то есть использовать против противника настоящее оружие[197].