Анализ фреймов. Эссе об организации повседневного опыта

1. Великолепные образцы эксплуататорской фабрикации дает нам сама природа. Наряду с ними эта дама с сомнительной репутацией оснастила организмы (через естественный отбор) великолепными приспособлениями для защиты и нападения: маскировкой, мимикрией, устрашением[261]. В социальной жизни аналогичным инструментом является фальшивая игра (con game).

Я не собираюсь подробно останавливаться здесь на разнообразии эксплуататорских фабрикаций. Литература об этих конструкциях обширна и хорошо известна. Я хочу только указать на некоторые их отличительные особенности. Ясно, что фабрикации можно подразделить на два вида: на те, где фабрикаторы действуют в рамках, даже в интересах закона (когда следственная бригада выстраивает схему допроса так, чтобы добиться признания), и на те, где закон нарушается, а жертвы могут обратиться с иском в суд. (Наибольшие трудности при классификации вызывают, понятное дело, шпионские заговоры, имеющие смешанное происхождение, поскольку они законны с точки зрения нанимателя агента и незаконны с точки зрения тех, против кого он действовал. Как и в случае благонамеренных фабрикаций, можно различать обманы, направленные на одного-двух человек, и те, объектом которых становится широкая публика. Биржевые махинации относятся к последнему подвиду[262].)

В отличие от благонамеренных эксплуататорские фабрикации могут повлечь такое же уголовное или гражданское преследование, какому подвергаются за мошенничество на доверии, недоброкачественную рекламу, неверную маркировку или шулерство. Интересно было бы объяснить, почему одна коммерческая деятельность преследуется законом, а другая, в такой же мере искажающая действительность, не преследуется, но рассмотрение этого ведет к сложным правовым проблемам, решить которые я даже не могу надеяться. Некоторые виды деятельности, против которых выступает Бюро по улучшению бизнеса[263], не одобряются и Федеральной торговой комиссией, а некоторые — наоборот. Определенные виды деятельности, считающиеся преступными, активно не преследуются в судебном порядке. Например, искусство «следопыта» находить домашний адрес, место работы или банковские счета необщительных должников вынуждает прибегать к фабрикации при вхождении в контакт с людьми. К должнику могут подойти с вопросником и письмом от учреждения, название которого звучит как название правительственного органа; для убедительности обмана на письме будет изображен американский герб и обратный адрес «Вашингтон, округ Колумбия»[264]. В случае жалобы подобное надувательство, без сомнения, может стать основанием для судебного иска и обвинения в мошенничестве. Противозаконное действие совершают те, кто представляется по телефону как служащие правительственного учреждения. А вот если «следопыт» ведет поиск по телефону, заявляя, что отбирает участников для телевизионного шоу, проводит маркетинговое исследование или изучает политику страхования, смело может говорить, что прибегает к невинным профессиональным уловкам, цель которых, между прочим, состоит в справедливом взыскании долгов. Во всех этих почтовых и телефонных методах явно присутствуют фабрикации, но только некоторые из них выходят за рамки закона.

2. Известно, что вмешательство в личные дела (containment) ухудшает взаимоотношения. Возьмем пример из текста личного письма.

Дорогая Эбби, временами со мной случаются потрясения, но не такие, какое я испытала, когда обнаружила в сумочках обеих моих дочерей противозачаточные таблетки. Одной из них двадцать один год, она помолвлена, второй девятнадцать, она спокойная, уравновешенная девушка.

Я не устроила сцену, не рассказала их отцу. Возможно, он выгнал бы их из дома. Я чувствую себя совершенно измученной.

Я рассказала девочкам о своем открытии, и обе они смутились. Я не стала читать им проповедей, а просто сказала, что они обе дуры. Конечно, они сказали, что это обычное дело в наши дни. Так ли, Эбби?

Я не могу наказывать их, отключать телефон или не пускать на свидания. Что мне делать?[265]