Анализ личности

У некоторых больных мы находим целую серию жизненных проблем, которые связаны с грудным панцирем. Обычно эти больные жалуются на <узел> в груди. Это ощущение органа приводит нас к мысли, что пищевод является спастическим. Сложно сказать, включена ли сюда трахея, но это весьма вероятно. В процессе ослабления этого внутреннего <узла> в груди, мы узнаем, что в нем сосредоточены ярость и беспокойство. Торможение внутренних органов груди обычно вызывает торможение тех движений рук, которые выражают <желание>, <объятие> или <стремление к чему-либо>. Это не означает, что эти больные испытывают механические затруднения. Они свободно могут двигать руками. Однако, как только движение рук становится связанным с томлением или желанием, появляется торможение. Иногда это торможение настолько сильное, что ладони и особенно пальцы теряют свой оргонный заряд, становятся холодными и липкими. Весьма вероятно, что омертвение пальцев, исследованное Рейнодом, основано на этой специфической аноргонии. Во многих таких случаях импульс, который отвечает за вазомоторное сокращение пальцев, <задавлен> панцирем в лопатках и в кистях.

Жизненные трудности таких пациентов, включая общее торможение инициативы и неудачи в работе, вызваны их неспособностью свободно пользоваться кистями. Иногда формирование грудного панциря у женщин идет параллельно с отсутствием чувствительности сосков. Расстройство сексуального удовольствия и чувство отвращения к кормлению грудью ребенка появляются в результате возникновения этого панциря.

Между лопатками имеются две болезненные мышечные связки в области трапецевидных мышц. Покрытие их панцирем приводит к поведению, которое лучше всего может быть описано словами: <Я ничего делать не буду>.

Когда грудь покрыта панцирем, межреберные мышцы выражают острую чувствительность к щекотке. То, что это не просто боязнь щекотки, а биопатологическое нарастание возбудимости, доказывается тем фактом, что она исчезает, когда грудной панцирь разрушен. Характерная поза неприступности у многих пациентов очень часто сопровождается словами: <Не трогай меня! Мне щекотно>.

Я вовсе не стремлюсь поднять на смех эти характерные проявления. Просто мы видим их такими, какие они есть, т. е. не как воплощения <высших> и <благородных> свойств характера, а как проявления именно биофизических условий. Генерал может представлять собой <высокоавторитетную> личность, а может и не представлять. Мы не хотим ни восхвалять, ни осуждать его. Однако мы не лишаем себя права рассматривать его как животное, у которого имеется особый вид панциря. Меня бы нисколько не задело, если бы другой ученый захотел свести мою жажду знания к биологической функции щенка, который идет, принюхиваясь ко всему. Напротив, мне доставило бы удовольствие быть сравненным в биологическом плане с живым и милым щенком. Мне не хочется отделять себя от животного мира.

Итак, не должно быть и мысли об установившемся энергетическом потенциале до тех пор, пока не разрушен грудной сегмент панциря и эмоции ярости, тоски и подлинная скорбь не высвобождены. По существу, функция отдачи связана с движением плазматического потока в груди и шее.

Выше я уже обращал внимание читателя на то, что грудной сегмент составляет центральную часть мышечного панциря в целом. Исторически, это может быть прослежено к важнейшим и наиболее конфликтным поворотным этапам в жизни ребенка, наиболее вероятно к моменту, в значительной мере предшествующему возникновению панциря таза. В связи с этим неудивительно, что воспоминания о всякого рода травмирующем дурном обращении, разочаровании в любви и несбывшихся надеждах формируют личность ребенка. Я уже объяснял, почему зафиксированный травмирующий опыт не существенен для оргонной терапии. Он оказывается полезным разве что только в сопровождении соответствующей эмоции. Эмоции, выраженной в движении, более чем достаточно, чтобы сделать беды пациента понятными, но воспоминания проявляют себя только тогда, когда терапевт работает правильно. Что остается загадкой, так это то, каким образом функции бессознательной памяти могут зависеть от условий плазматического возбуждения, иначе говоря, как память может быть сохранена в плазматическом понимании.

А сейчас перейдем к пятому, диафрагменному сегменту. Сегмент, содержащий диафрагму и нижележащие органы, независим от сегмента груди. Это подтверждается уже тем фактом, что даже после того, как сегмент груди разрушен и ярость и слезы вырвались, диафрагменный сегмент остается незатронутым. Несложно заметить неподвижность диафрагмы с помощью рентгеновского аппарата. Причем верно и то, что из-за вынужденного дыхания подвижность диафрагмы больше, чем до разрушения панциря груди; верно также и то, что до тех пор, пока диафрагменный сегмент не устранен, отсутствует самопроизвольная диафрагменная пульсация. В процессе разрушения диафрагменного сегмента имеются два этапа.