Анализ одного произведения: «Москва-Петушки» Вен. Ерофеева

«4 дек[абря]. — первое столк[новение]. В 20-й.

5 дек[абря]. — Толки. Вижу, спуск[ается] по лестнице, в оранжевой лыжной куртке.

6 дек[абря]. — Вижу. Потупила глаза. Прохожу мимо с подсвистом.

7 дек[абря]. — Вижу: у комендантши меняет белье. Исподтишка смотрит.

8 дек[абря]. — В какой-то белой штуке с хохлацким вышитым воротничком. С Сапачевым.

9 дек[абря]. — Вижу. Промелькнула в 10-ю комн[ату].

10 дек[абря]. — Сталкивались по пути из буфета. В той же малороссийской кофте.

11 дек[абря]. — Р[унова] в составе студкомиссии.

12 дек[абря]. — У нас с Айболенским сидит два часа. С какими-то глупыми салфетками.

13 дек[абря]. — Вижу, прогуливаясь с пьяной А. Захаровой.

14 дек[абря]. — Обозреваю с подоконника, в составе комиссии.

15 дек[абря]. — В глупом спортивном костюме. Вероятно, на каток. Вечером с Красовским проявляем её портрет.

16 дек[абря]. — Не вижу.

17 дек[абря]. — Вижу, прогуливаясь с Каргиным по 2-ому этажу.

18 дек[абря]. — Не вижу.

19 дек[абря]. — Р[унова] с Тимофеевой у нас в комнате. Пьяно с ней дебатирую.

20 дек[абря]. — с дивана 2-го этажа созерцаю её хождения.

21 дек[абря]. — вижу её с А. Захаровой, студобход. Подклеила Евангелие.

22 дек[абря]. — вызывает А. Сапачева.

23 дек[абря]. — вижу дважды. В пальто, с Красовским. И столкн[овение] на лестнице.

24 дек[абря]. — не вижу.»

Пока всё в духе Венедикта: вожак факультетского комсомола потупляет глаза и подклеивает старенькие листы Евангелия. Семь лет спустя она выстрелит в него из охотничьего ружья в упор, и только «первенец» Тихонов спасёт друга, успеет подбить ствол вверх. Спустя пятнадцать лет роковая любовь заставляет сделать запись: «Зимакову покину легко. Всё дело в Р.». (7 апреля). В дневнике 1974 года — охлаждение к Петушинской стороне, к Караваевским перипетиям, к жене Валентине Зимаковой, «пухлый младенец» поэмы — сын Венедикт не поминается. Венедикт записывает: «Зимачиха. Её взгляды на вещи за истекшие два года несколько осунулись, стали поджарыми». Но и в экспедиции он сомневается: «Где, по возвращении, я найду Пенелопу или Клетемнестру? Что будет моей Итакой, а что Спартой и Микенами?». Не знаю как Пенелопой, а вот Клетемнестрой могла оказаться и Зимакова, и Рунова. Румяная пышная красавица-комсомолка Юлия Рунова пятнадцать лет до и почти пятнадцать после требовала от Венедикта только одного и он записывает это требование: «Она отказывается от сочетания с ним, пока тот не изживёт свои идейные заблуждения». Представьте себе роман Ильича в юбке и «в какой-то белой штуке с хохлацким вышитым воротничком» и Фанни Каплан в затрапезных брючишках и с рюкзаком пустых посудин. Венедикт точно рисует характер этих почти тридцатилетних отношений в трёх строках дневника 1974, на временном экваторе: «Ю. Р. в письме 14/VI: „а причудливая форма полувраждебности — полуфлирта, декларативные шашни, единоборство ублюдочных амбиций, противостояние двух придурков“». Комплекс Иродиады: пляска с отрубленной головой. Нет, скорее комплекс Клеопатры — быть прекрасной всю ночь, а на утро без жалости казнить… А тут ещё похмелье!

Венедикт объезжает свои владения в Москве, в Петушках, во Владимире, осматривает строй своих диадохов и адептов — это он делал по крайней раз в год, как инспекционную поездку, чаще всего весной, на Пасху — проверить степень «поджарости» взглядов. И часто поникал — отступников и просто предателей было много.