Аналогичный мир - 4 (СИ)

Степан Медардович смотрел на руки Андрея, большие костистые кисти, ставшие вдруг такими ловкими, потом поднял глаза на его лицо и не узнал. Хищный, по-волчьи жестокий оскал вместо улыбки, повзрослевшее на добрый десяток лет лицо, и даже светлые волосы вдруг блеснули сединой.

— Ну, — Андрей оглядел троицу, протянул колоду Степану Медардовичу, — срежьте, прошу вас, благодарю, а теперь с вами. Играйте.

— Я выхожу, — глухо сказал Моряк.

Вертлявый и Очкарик кивнули.

— К-куда?! — Андрей прибавил в голосе не громкости, а угрозы. — Что старшим велено, сполнять надо.

— А ты что, крутой? — не выдержал Очкарик.

— А ты, — Андрей твёрдо посмотрел ему в глаза, отчего тот заморгал и заёрзал. — Ты, шестёрка место своё забыл? Так напомнить недолго. По банку, я велю. Хрусты на стол.

Помедлив, Моряк достал и кармана и положил на стол деньги. За ним Вертлявый и Очкарик. Вместе набрался банк, и Андрей сдал им по две карты, последнему себе. Степана Медардовича он проигнорировал, но этого будто никто и не заметил.

Вертлявый быстро посмотрел свои карты, вдруг ахнул и заёрзал, метнул глазом на моряка и Очкарика. Андрей кивнул.

— Верно. Каждый за себя, — и разрешил: — Валяй.

Вертлявый полез в карман и шлёпнул на стол мятую полусотню. Моряк задышал, засопел, но промолчал.

— Ещё, — вдруг сказал Очкарик, кладя на стол десятку.

Андрей сбросил ему карту, тот удовлетворённо улыбнулся. Андрей насмешливо посмотрел на Моряка. И тот сдался, положил к общей куче десятку и протянул руку.

— Дай.

— Держи, — дал ему карту Андрей.

— Себе, — потребовал Вертлявый.

— Мне хватит, — Андрей улыбнулся. — Открывайте.

— Как знаешь, — пожал плечами Моряк.

Степан Медардович подался вперёд. Но… но так не бывает! Трижды двадцать и… двадцать одно!

— Ты…! — выдохнул Моряк. — Ты…

— И кто я? — поинтересовался Андрей, подгребая к себе денежную кучу.

— Болдох зелёны ноги?

Андрей насмешливо хмыкнул.

— Куму доклад готовишь? — и, тасуя колоду, тоном приятного воспоминания: — Один знакомый покойник тоже любил спрашивать, — и опять жёстко: — Хрусты на стол, сявки, я играю.

К удивлению Степана Медардовича, все трое покорно выложили на стол деньги. Быстрая сдача, требование денег, ещё по одной карте всем, и… три перебора и двадцать одно!

Дёрнулся и что-то пискнул Очкарик.

— Очки сними, — посоветовал Андрей, собирая карты и деньги. — Раз мешают.

Тот покраснел и уже покорно выполнял все приказы Андрея.

И ещё кон, и ещё, и неизменные двадцать одно у Андрея. Уже все трое жадно, не закусывая пили водку. Андрей покосился на столик, и Вертлявый сорвался с места, налил и угодливо подал Андрею стакан. Тот милостиво кивнул, выпил, как и остальные, залпом и не закусывая, и велел начинать новый кон. Но и теперь Вертлявого не пощадил, дал ему всего пятнадцать, Очкарику и Моряку по восемнадцати и себе двадцать одно.

— Если у тебя дело к кому… — начал Моряк.

— Об мелочёвку не мараюсь.

— Мокрушник, что ли?

— Моя масть выше, — хохотнул Андрей. — Играйте, ну. Ты, клади сотенную, Слепыш, ну! И ты, фронтовик деланный, — Моряк засопел, и Андрей безжалостно добил: — Колодки на базаре купил, так не выпендривайся.

После ещё двух конов, выигранных Андреем так же безжалостно, не выдержал Вертлявый.

— Да что ж ты так дёргаешь?

— Тебе, петушок, клюв заткнуть или как? — холодно поинтересовался Андрей.

Вертлявый побелел, икнул, дёрнулся и замер. На ладони Андрея лежал нож, холодно блестя заточенным лезвием.

— Рассмотрел? То-то, — неуловимым движением кисти Андрей убрал нож в рукав и взял карты. — До Скопина ещё кон пройдём. Хрусты на стол, живо.

— На дорогу оставь, — попросил Моряк.

— Пешком дойдёшь, злая рота. Деньги, ну! Теперь ты. Выгребай заначку. Я и сам из тебя достать могу. Бо-бо будет.

Он заставил их выложить всё, до рублёвой мелочи. Знал, что впустую тратит приберегаемый для Бурлакова запал, и не мог остановиться. Да, он — блатарь, битый, ломаный, всего повидал, что, профессор, не по нутру тебе, получи блатаря.

Рассчитал он точно. Кон закончился очередным неизбежным проигрышем троицы, а поезд плавно замедлял ход. Они покорно ждали его разрешения уйти.

— Валите, сявки, пока я добрый.

Выходя из купе, Моряк оглянулся.

— Кликуху хоть назови.

Андрей прищурился.

— Сам догадайся.

Они ушли. В коридоре неразборчивый разговор, топот ног. Андрей встал и подошёл к двери, откатил её и встал в проёме, чтобы видеть коридор, дверь в тамбур и перрон за окном. Постоял так, пока поезд не отошёл от ярко освещённого перрона, на котором стояла троица, и там, похоже, шла уже своя разборка. И только тогда Андрей вернулся к столу, плотно прикрыв за собой дверь. На столе карты и ворох денег. Андрей стал собирать, разглаживать и складывать купюры по номиналу. И Степан Медардович завороженно следил за его движениями, и как опять меняется его лицо, оставаясь взрослым, но теряя хищность и жёсткость.

— Меня когда-то учили, — Степан Медардович вздрогнул, но Андрей сделал вид, что не заметил этого, и продолжил: — С сильным не дерись, с богатым не судись, а с шулером не садись.