Anam Ċara. Кельтская мудрость

Одиночная линия никогда не влекла к себе сознание кельтов; они смотрели вокруг и жили, стараясь не искать удовлетворения в определенности. Кельты с удивительным почтением относились к тайне круга и спирали. Круг – один из древнейших и сложнейших символов. Земля круглая, солнце и луна – тоже. По кругу движется даже время: есть суточный цикл, есть годичный. В более глубоком смысле циклична и жизнь каждого человека. Круг нельзя охватить взглядом или мыслью, но он доверчиво открывает путь к сложному и таинственному; он совмещает в себе глубину и высоту. Круг никогда не придает тайне конкретного направления, не сводит ее к одной-единственной возможности. Это сочетание терпения и глубины – одна из наиболее ярких особенностей кельтского сознания. Мир души – тайна. Таинственное и священное неразрывно связаны. Когда нет почтения к тайне, не может быть и ничего священного. Поэтому нельзя направлять вглубь души слишком яркий или беспощадный луч разума. Кельтское сознание пронизано ровным приглушенным светом.

Опасность неоновых прожекторов

Сегодня мы наблюдаем небывалый духовный голод. Люди всё чаще вспоминают о своем внутреннем мире. В них пробуждается жажда вечного; это новый тип сознания. Однако такой духовный голод опасен тем, что люди стремятся пролить на всё резкий, беспощадный свет. Современное сознание не источает ласковый и почтительный свет, присутствие тайны не вызывает у него благоговения – оно стремится разгадать неведомое и завладеть им. Современное сознание похоже на жесткий, ослепительный свет ламп в операционной. Этот неоновый свет слишком прямолинеен и ярок, чтобы приблизить нас к слабо освещенному миру души. Он враждебен сдержанности и тайне. Кельты обладали поразительной способностью чтить непостижимость и глубину душевного мира каждого человека.

Кельты понимали, что облик каждой души неповторим; оболочка, окутывающая душу одного человека, никогда не будет впору другому. Интересно, что английское слово revelation («откровение») происходит от латинского revelare, что буквально значит «отодвинуть покров». Мы видим мир души мельком, когда облекающий его покров чуть приоткрывается, а затем смыкается вновь. Невозможно получить прямой или постоянный доступ к божественному, нельзя сделать божественное общедоступным. У каждой судьбы – свои неповторимые очертания, каждая душа должна найти свой исток и направление. Индивидуальность – единственный путь реализации своего духовного потенциала к блаженству.

Излишняя напряженность и пристальность духовного поиска не дают проникнуть в душу. Душа не должна быть прозрачной. Она уютнее чувствует себя при таком освещении, где есть место тени. До появления электричества люди вечерами зажигали свечи. Их свет дружелюбен к темноте, он мягко прокладывает в ней тоннели и стимулирует работу воображения. Свечи не пытаются выведать у темноты ее тайны. В пламени каждой свечи есть и тень и свет. Деликатное пламя свечи лучше всего подходит для освещения внутреннего мира. Оно не стремится к полной разгадке тайны. Ему достаточно беглого взгляда. Ненавязчивый и почтительный свет, который отбрасывает пламя свечи, должен служить нам ориентиром, когда мы приближаемся к самоценному, таинственному миру души. Мы должны оставаться на пороге, не ощущая ни желания, ни потребности проникнуть на священную территорию, где обитает божество.

В наше время о душе принято говорить на языке психологии. Психология – удивительная наука. Она во многом похожа на исследователя, героические приключения которого прокладывают путь к неизведанному внутреннему миру. В нашей культуре, где все ощущения опосредованы, психология часто забывает о свойственной мифу продуктивности и деликатности и пытается направить внутрь душевного мира яркий прожектор неонового сознания, неспособный воссоздать глубину и полноту этого мира или уловить их. Кельтский мистицизм не ждет срывания с души покровов тайны, не навязывает ей нашу неумелую заботу – он позволяет душе самой найти нас и заботиться о нас. Кельтский мистицизм бережно обращается с чувствами, он лишен духовной агрессии. Язык кельтских сказаний, поэзии и молитв – дологический язык. Это язык почтительного любования. Своей ясностью он часто напоминает японские хайку. В нем нет витиеватости, которая обычно сопутствует нарциссизму и саморефлексии; сквозь предельную прозрачность слога просвечивают таинственные глубины природы и божественного мира. Кельты ценили мудрость и спокойный свет, способный защитить человека и придать его жизни глубину. Когда пробуждается душа, жизнь превращается в творчество.