Ананас на ёлке

Мариша молча показала пальцем туда, где располагались ноги ее мужа. Шерстяной плед тихо зашевелился, потом приподнялся, и из-под него высунулась башка с черными длинными волосами. Мы с подругой не сговариваясь рухнули на пол, одновременно засунули головы под кровать, на которой мирно посапывал Дегтярев, и попытались залезть под нее.

– Растолстела ужас как, – пожаловалась Марина.

– Мой вес не изменился, – пропыхтела я, – но есть пространства, в которых даже кошка застрянет.

– Слышишь чавканье? – прошептала Марина.

– Да, и хрумканье. Кто-то что-то ест! – после небольшой паузы ответила я, вытащила голову, чуть приподнялась и обомлела.

В середине платка среди горящих свечей сидела Кракозябра и пожирала положительно заряженный энергетический сахар вместе с золой от сожженных рогов бермудского кузнечика. Черные волосы не давали увидеть ее морду, а тело я не рассмотрела от ужаса.

– Скажи мне, что там происходит? – взмолилась Марина.

– Кракозябра лопает рафинад! – прошептала я, леденея от холода, который вдруг заполнил спальню.

– Что теперь делать? – занервничала подруга. – Его следовало утром бросить Дегтяреву в любую жидкость, которую он выпьет.

Я затряслась в ознобе.

– Она уходит! В дверь! Исчезла.

– Кто тут? – донесся из постели голос полковника.

Я вмиг упала лицом в пол и замерла. Кровать заскрипела, Дегтярев захрапел.

– Собери платок и свечи, – зашептала Мариша. – Их надо будет потом сжечь в таком месте, где не ступала нога человека.

Я отползла в нужном направлении, живо выполнила задание.

– Нам удалось изгнать из полковника Кракозябру, – закряхтела супруга толстяка. – Она вылезла из-под одеяла и смылась.

– Но она просто убежала, своими ногами. Не рассыпалась, не превратилась в пыль, не улетела. Целехонькая утопала.

– И что? – не поняла проблему Марина.

– Вдруг гадость вселится в кого-нибудь другого?

– Ура! – заликовала шепотом подруга, выползая из-под кровати. – Освободила голову. Уши мешали, но я догадалась их загнуть. Не волнуйся, в руководстве к обряду изгнания указано, что выпихнутая из кого-то нечисть навсегда покидает дом. Понимает, что ей там не рады.

– Наконец-то хорошая новость, – улыбнулась я. – А как ты ухитрилась загнуть уши? У меня они так не сворачиваются.

Подруга начала осматривать спальню.

– Ладонь под кровать просунула и пальцем ухо прижала. Главное – ничего не забыть здесь.

– Вроде все сложила.

Мы на цыпочках пошли к двери спальни.

Марина остановилась.

– Давай посмотрим, что у него под шапкой?

– Не надо, – возразила я.

Подруга продолжила путь к двери.

– Тебе не любопытно?

– Любопытно, даже очень, – призналась я, – но нехорошо стаскивать головной убор с человека без его согласия. Вдруг он проснется? Представь, что тогда случится!

Мы вышли в коридор, Марина начала спускаться по лестнице, тихо говоря:

– Ты права, не стоит тайком с Саши головной убор сдергивать.

Глава двадцать четвертая

– Всю ночь снилась чушь, – пожаловался за завтраком полковник, – прямо галлюцинации какие-то. Пахло горящей свечой! Шепот! Стук! Шаги! Хрумканье! Сопение!

– Барабашка завелся, – с умным видом сообщила Нина. – Всегда домовому перед сном ставлю блюдечко с угощением. Вечером оно полное, утром пустое. Нравятся ему печеньки.

– Что-то с погодой не так, – сделал вывод Собачкин. – Вчера заснул после ужина, домой не уехал.

– И я тоже свалился, прямо вырубило, – прибавил Кузя. – Смутно помню, как меня кто-то по коридору в гостевую комнату тащил.

Нина поместила в центр стола блюдо с сырниками.

– Вы ели пшенную кашу, а мы с Дарьей и Мариной ее не трогали. Вероятно, что-то не так с крупой.

– Или курага с изюмом странные, – быстро добавила наша повариха. – Хучик, не царапай мне ноги. Афина, убери морду со столешницы, все равно ничего не получишь. А где Мафи? Может, она заболела? Обычно, если еда на столе, пагль тут как тут. И вроде вчера ее не видела.

– Наверное, утащила уже что-нибудь и ест в бане, – засмеялся Сеня. – Мафуня – великий мастер спортивных дисциплин тыринга, драпинга и жралинга. Нет ей равных на этом поприще. Все хорошо с собакой, просто сперла вкусное и лакомится в одиночестве.

– Хватит болтать о ерунде, – остановил беседу Дегтярев, – пора делом заняться. Идем в офис. Дарья нам расскажет, как она провела вчерашний день.

Мы с Мариной одновременно втянули головы в плечи. Полковник встал и пошагал в прихожую, Сеня и Кузя поспешили за ним.

– Мне надо посуду помыть, – сказала подруга, которая не хотела попасть мужу под горячую руку. – Дашуля, отправляйся без меня в маленький дом.

Мне стало смешно. Дегтярев гневлив. В тот момент, когда его охватывает раздражение, лучше не стоять у толстяка на пути. Потому что он растопчет вас, как боевой бизон – перепелиное яичко. Но припадок злобы завершается быстро, спустя несколько минут Александр Михайлович начисто забывает, что проехал по человеку танком. Если же жертва с обидой говорит: «Да, накосячил, но это не повод так со мной поступать», – полковник удивляется:

– А что не так? Я просто спокойно объяснил, какие ошибки ты допустил.