Анархия – мать порядка

20 марта 1910 г. группа анархистов, в том числе Махно, предстала перед военно–полевым судом. Это не предвещало ничего хорошего. Правительство П. Столыпина решило ответить на революционные волнения беспрецедентными для России репрессиями, которые ужаснули даже противников революционеров. «Никто столько не казнил, и самым безобразным образом, как он, Столыпин, никто не произвольничал так, как он, никто не оплевывал так закон, как он, никто не уничтожал так хотя бы видимость правосудия, как он, и все сопровождая самыми либеральными речами и жестами», — писал С. Витте, и продолжал: он «казнит совершенно зря: за грабеж лавки, за кражу 6 рублей, просто по недоразумению… Одним словом, явилась какая–то мешанина правительственных убийств, именуемая казнями»[20]. Так начинало раскручиваться в России печально известное «красное колесо». Военно–полевые суды не были обязаны тщательно разбираться, кто конкретно кого убил. Они устанавливали ответственность группы, политический подтекст и выносили смертные приговоры.

22 марта Нестор Махно вместе со своими товарищами «за принадлежность к злонамеренной шайке, составившейся для учинения разбойных нападений, за два нападения на жилой дом и покушение на такое же нападение» был приговорен к смертной казни через повешение[21]. К этому времени Махно не участвовал ни в одном убийстве и по законам «мирного времени» должен был получить каторгу. Но в стране шла «антитеррористическая операция», при коих, как известно, человеческая жизнь стоит дешево.

Нестор ждал исполнения приговора. Он был молод, полон энергии. А его ждала виселица. Махно не знал, что в это время бюрократические органы продолжают решать его судьбу. Решающую роль сыграла подделка даты рождения — Махно все еще был несовершеннолетним. Это позволило властям учесть и то, что его собственные преступления не сопровождались гибелью людей. В итоге Столыпин лично санкционировал замену смертной казни вечной каторгой.

Трудно представить себе, как бы сложилась история России, а может быть и мира, если бы Нестор Махно все–таки был бы казнен в 1910 г. Исторические развилки иногда зависят от таких обстоятельств. Нет талантливого вождя — нет и революционной армии. В тылу Деникина не разворачивается махновская «республика», не разрушает коммуникации, не оттягивает на себя войска. Белая армия врывается в Москву. Рассыпается большевистский режим. Но лучше ли другая власть — диктатура настроенной на месть аристократии. Вечная проблема европейской истории ХХ в. — выбора между коммунизмом и фашизмом. Без Махно могло не быть успешного форсирования Сиваша в 1920 г. (помните аксеновскую утопию «Остров Крым»). Но без того же Махно военно–коммунистическая машина большевиков работала бы более слаженно, и, кто знает, ворвалась бы в Центральную Европу уже в 1919 году. А Новая экономическая политика 1921–1929 гг., многому научившая мир. Пошли бы на нее большевики, если бы не успехи Махно и Антонова, если бы не Кронштадтское восстание, отчасти также вдохновленное махновским опытом? Да что Кронтштадт — значительная часть антифашистских бойцов во время гражданской войны в Испании повторяла имя Махно, готовясь к атаке. Махно уже умер, а его опыт вдохновлял людей на сопротивление красному и коричневому тоталитаризму, расползавшемуся по Европе. И все эти черты современной истории висели на волоске весной 1910 г.

* * *

2 августа 1911 г. Махно привезли в Московскую центральную пересыльную тюрьму (Бутырки), где он и «осел». Здесь он продолжал бунтовать, спорил с тюремным начальством, за что часто отправлялся в карцер. Итог — туберкулез, болезнь, которая приведет Нестора Ивановича к смерти в 1934 г. А пока юный каторжанин не хоронил себя за живо. Он верил в революцию, верил, что она прервет его вечную каторгу, что он еще вернется домой. Нестор писал письма родным и своей любимой девушке Анне Васецкой: «Ведь помнишь, как радостно нам было, когда мы были дома, а Савва в Японии, в плену, и когда мы получили от него письмо, отражающее собой всю жизнь его. Как больно, тяжело и в то же время радостно было нам оттого, что он жив, что у него есть надежда быть в живых и возвратиться на родину. Так ожидаю я от Вас и Нюси того письма, которое мне скажет, что вы обе живы–здоровы, что у Вас, мама, есть надежды на здоровую жизнь и на счастье увидеть меня возле себя, а у Нюси надежды на ее счастливую юную жизнь, познающую свое призвание, и так же видеться со мной. Я от одного только воспоминания прихожу в неописуемое упоение»[22]. Мечты сбудутся, их судьбы снова соединятся в 1917 г., родится ребенок. Но безжалостные волны гражданской войны разметают эту семью уже на следующий год. В 1919 г. Махно создаст новую семью.

А тем временем тюремные «университеты» продолжались. Судьба снова укрепила его в анархистских взглядах, послав знакомство с другим местным зэком П. Аршиновым.