Анархия работает

Бесчисленные научные исследования показали, что криминализация наркотической зависимости и других психологических проблем неэффективна и негуманна; дурное обращение с заключёнными, лишение их человеческого общения и возможности обучения гарантированно увеличивают рецидивизм.[109] Но каждое исследование, показывающее как покончить с преступностью и уменьшить население тюрем, правительство отвергает и делает прямо наоборот: власти сокращают образовательные программы, увеличивают применение одиночных камер, удлиняют сроки и укорачивают свидания. Почему? Потому, что тюрьма является не только механизмом контроля, но и индустрией. Она всасывает миллиарды долларов общественных денег в институты, усиливающие контроль государства, такие как полиция, суды, слежка, частные охранные компании, и обеспечивает рабской рабочей силой производство товаров для правительства и частных корпораций. Принудительная работа всё ещё легальна в тюремной системе, и большинство тюрем имеет фабрики, где заключённые работают за несколько центов в час. В тюрьмах, кроме того, имеется современное подобие фабричной лавки, где заключённые должны тратить все деньги, которые они заработали и которые прислала им семья, покупая одежду, еду или телефонные звонки по завышенным ценам.

Нет надежды реформировать тюремную систему. Тюремные чиновники-реформисты либо сдались, либо перешли на позицию отмены тюрем. Один высокопоставленный чиновник, управлявший департаментами исправления несовершеннолетних в Массачусетсе и Иллинойсе, пришёл к выводу, что:

«Тюрьмы являются жестокими, старомодными бюрократическими аппаратами, не обеспечивающими общественную безопасность. В них невозможно никого реабилитировать. Благоприятные условия для жестокости создают ещё больше таких заведений. Это самовоспроизводящаяся система. Тюрьмы часто предлагают себя в качестве решения тех самых проблем, которые они же и создали. Учреждения устроены так, что заставляют людей проваливаться Это их скрытое предназначение».[110]

Это не те проблемы, которые можно решить реформами или изменением законов. Юридическая система расставила приоритеты и приняла законы с особой целью — контролировать и наказывать нас. Проблемой является сам закон.

Часто люди, живущие в государственном обществе, считают, что без централизованной юридической системы с ясными законами будет невозможно разрешать конфликты. Без общего набора законов каждый будет бороться за свои интересы, что приведёт к бесконечной междоусобице. Если способы обращения с социальным вредом децентрализованы и добровольны, что помешает людям «взять юстицию в свои руки»?

Важный уравнивающий механизм в безгосударственных обществах заключается в том, что люди иногда действительно берут юстицию в свои руки, особенно имея дело с теми, кто на лидерских должностях действует авторитарно. Каждый может руководствоваться своей совестью и предпринимать действия против персоны, предполагаемо наносящей вред сообществу. В лучшем случае это может подтолкнуть других к осознанию и противостоянию проблеме, которую они пытались игнорировать. В худшем — разделить сообщество на тех, кто считает такие действия оправданными, и тех, кто считает их вредными. Даже в таком виде это лучше институционализированного дисбаланса власти; в сообществе, где каждый может взять власть в свои руки, где все равны, люди поймут, что намного проще договориться и попытаться изменить мнение оппонента, чем делать что угодно или вызывать конфликты, действуя самоуправно. Этот метод не используется в демократических, капиталистических обществах не потому, что он не работает, а потому, что есть определённые мнения, которые нельзя менять, определённые противоречия, на которые нельзя обращать внимание, определённые привилегии, которые нельзя подвергать сомнению.

Во многих безгосударственных обществах проблемой неправильного поведения занимаются не специализированные защитники справедливости, а каждый, включая то, что антропологи называют неопределённымираспределёнными санкциями, — санкции или негативные реакции, неопределённые во всём обществе. Каждый приучен отвечать на несправедливость и вредоносное поведение, таким образом, каждый сильнее и больше вовлечён. Когда нет государства, монополизировавшего ежедневное обслуживание общества, люди учатся этому сами и обучают друг друга.

Нам нет нужды называть насилие преступлением, чтобы знать, что оно делает нам больно. Законы не нужны в договорном обществе: есть и другие способы реагировать на социальный вред. Мы можем обозначить проблему как посягательство на чужие потребности, а не как нарушение писаных правил. Мы можем помочь пострадавшим выразить свои потребности и поддержать их. Мы можем держать людей под присмотром, если они вредят другим, поддерживая их и давая им шанс научиться и восстановить взаимоуважительные отношения с сообществом. Мы можем рассматривать проблему как нечто, за что ответственно все сообщество, а не как вину отдельного человека. Мы можем вернуть себе силу исцелить общество и прорвать окружающую нас изоляцию.