Анархизм

Я отрицаю большинство, как творческую силу, не потому, что я не сочувствую всем притесненным и обездоленным, и не потому, что не знаю ужасные, позорные условия, в которых живут народные массы. Вовсе нет и нет! Но я отрицаю большинство потому, что я знаю слишком хорошо, что массы никогда не стояли за справедливость и за равенство. Большинство всегда подавляло человеческий голос, подчиняло человеческий дух, и заковывало в оковы человеческое тело. Его целью всегда было сделать жизнь однообразной, серой, монотонной, как пустыня. Как большинство, оно всегда уничтожало индивидуальность, свободную инициативу и оригинальность. Поэтому я верю вместе с Эмерсоном, что «массы – грубы, убоги; их влияние, их требования вредны; им нельзя льстить, их нужно только учить и учить. Я не желаю делать им никаких уступок, их следует тренировать, разделить, разбить и вырвать из них отдельные личности! Массы! Массы – это бедствие. Я не хочу никаких масс, и желаю иметь дело только с отдельными честными людьми и вежливыми, милыми женщинами».

Другими словами, всякая живая правильная мысль об общественном и экономическом процветании может стать реальностью только благодаря энергии, мужеству и твердой решимости интеллигентного меньшинства, но ни в коем случае не благодаря большинству.

Психология политического насилия

Анализировать психологию политического насилия (убийства или покушения) не только чрезвычайно трудно, но и очень опасно. Если к таким актам относиться со вниманием, то тебя сейчас же обвинят в восхвалении политического убийства. Если, с другой стороны, выражаешь симпатию к самому виновнику политического преступления, то рискуешь быть заподозренным в соучастии. Однако только понимание и симпатия могут поставить нас лицом к лицу с самим источником человеческих страданий и указать на выход из положения.

Примитивный человек не имел понятия о силах природы, боялся их и прятался от опасностей, когда они ему угрожали. Когда человек научился понимать явления природы, он уразумел, что, хотя они могут убить и причинить много вреда, но в то же время они могут принести и облегчение. Для человека, занимающегося данным вопросом, должно быть ясно, что накопляющиеся в нашей общественной и экономической жизни силы, прорывающиеся в акте политического насилия, подобны накопляющимся силам в нашей атмосфере, которые проявляются в буре и молнии.

Чтобы понять вполне правильность этого взгляда, необходимо глубоко сознавать несправедливость наших общественных зол, чувствовать горе, отчаянье и страдания, которые претерпевают ежедневно миллионы народа. Вообще, если мы не является частицей человечества, мы не можем даже в слабой степени представить себе справедливое негодование, накипающее в человеческой душе, бурную охватывающую страсть, которая затем неизбежно разряжается вспышкой.

Невежественные массы смотрят на человека, яростно протестующего против нашего социального и экономического неравенства, как на дикого зверя, как на жестокое бессердечное чудовище, для которого высшая радость состоит в том, чтобы убить человека и выкупаться в крови; или же на него смотрят как на безответственного сумасшедшего. Однако это совершенно неверно. Ибо те, кто интересовался характером и личностью этих людей, или приходил в контакт с ними, согласны, что именно их чрезмерно развитая чувствительность и отзывчивость на все несправедливости и недостатки нашей жизни заставляет их платить дань нашим социальным преступлениям. Самые известные писатели и поэты, говоря о психологии политических преступников, всегда оказывали им величайшее уважение. Может ли кто вообразить, что они сами стоят за политические убийства и советуют совершать их? Конечно, нет. Они относились к этому, как к предмету изучения, как люди, которые знают, что за каждым политическим преступлением есть какая–нибудь важная причина.

Бьернстьерне Бьернсон во второй части своей пьесы «Свыше человеческих сил» указал, что именно среди анархистов мы должны искать современных мучеников, которые платят за свои убеждения кровью, которые приветствуют смерть улыбкой, так как верят, как верил Христос, чти их мученичество искупит человечество.

Французский писатель, Франсуа Коппэ говорит о психологии политического преступника следующее:

«Чтение описания казни Вальяна заставило меня задуматься. Я представлял себе, как он расправлял свою грудь под веревками, как он шел твердим шагом, напрягал свою волю и собирал свою энергию и с глазами, устремленными на гильотину, бросил свое последнее проклятие обществу. Однако, против моей воли другое зрелище встало внезапно перед моими глазами. Я видел толпу мужчин и женщин, робко жмущихся друг к другу посреди арены цирка под взором тысячи глаз, в то время, как со всех ступень громадного амфитеатра несется уносный вопль: «отдать их львам на съедение!», а внизу арены уже растворяются клетки зверей…».