Анархизм

Человек среднего ума медленно воспринимает истину, но когда самое организованное, централизованное учреждение, содержимое за счет громадных народных сумм, являет собой полное фиаско, то даже ограниченные люди должны спросить, имеет ли оно право на существование. Прошло то время, когда мы могли быть довольны нашим социальным строем только потому, что он «освященный божественным правом» или авторитетом закона.

Неоднократно предпринимаемые за последние годы исследования тюрем, агитация и распространение образования являются достаточным доказательством того, что люди начинают изучать самые основы общества, стараясь добраться до причин этого ужасного несоответствия между общественной и личной жизнью.

Почему же тюрьмы общественное преступление и приводят к полному фиаско? Чтобы ответить на этот важный вопрос, нам надлежит обратиться к рассмотрению природы и причин преступлений, методов борьбы с ними и того результата, который эти методы дают для избавления общества от ужасного бича преступлений.

Прежде всего о природе преступлений.

Хэвелок Эллис разделяет преступления на четыре разряда, – совершенные по политическим соображениям, по мотивам чувства, вследствие безумия ими ненормальности и случайные преступления. Он говорит, что политический преступник есть жертва стараний более или менее деспотического правительства сохранить свою власть. Он не обязательно виновен в совершении антиобщественного преступления, он просто пытается опрокинуть известный политический порядок, который сам по себе может быть антиобщественен. Эта истина признается во всем мире кроме Америки, где все еще господствует глупая мысль, что в демократии нет места для политических преступников. Однако Джон Браун был политическим преступником, то же можно сказать и Чикагских анархистах и о каждом стачечнике. Поэтому, говорит Хэвелок Эллис, политический преступник нашего времени может стать героем, мучеником и святым следующей эпохи. Ломброзо называет политического преступника истинным предшественником прогрессивного движения человечества.

«Преступник, совершивший преступление вследствие страсти, есть обыкновенно человек здорового происхождения и честной жизни, который под давлением какого–нибудь сильного незаслуженного оскорбления или обиды, сам восстанавливает для себя справедливость».

Хью С. Уэйр к своем труде «Угроза полиции» указывает на пример некоего Джима Флагерти, преступника по страсти, который мог бы быть спасен обществом, но вместо того был обращен в пьяницу и рецидивиста, и в результате семья его была разорена и впала в нищету.

Еще более трагична история Арчи, героя романа Бранда Уитлока «Поворот судьбы», – лучший американский роман, рисующий историю преступника. Арчи даже в большей степени, чем Флагерти, был приведен на путь преступления силой неблагоприятных обстоятельств и бездушным преследованием юридической машины. Арчи и Флагерти – типичные представители многих тысяч; на них мы видим, как взгляд закона на преступление и методы борьбы с преступлениями приводит лишь к усилению этой болезни, подрывающей всю нашу социальную жизнь.

«Безумный преступник не может считаться преступником более чем ребенок, так как, с точки зрении умственного развития, он находится на той же ступени, что малолетний ребенок или животное» (Хэвелок Эллис «Преступник»).

Закон уже признает это, но только в редких случаях особенно выдающегося характера или, когда богатство преступника позволяет роскошь признания безумным. Теперь стало даже модным быть признанным параноиком. Но, в общем, закон продолжает наказывать безумного преступника со всей строгостью своей власти. Так Эллис цитирует статистические данные доктора Рихтера, показывающие, что в Германии 106 человек из общего числа 141 безумных преступников были присуждены к суровому наказанию.

Случайный преступник «представляет наибольшую по численности категорию нашего тюремного населения и потому является наибольшей угрозой для нашего социального порядка». Каковы причины, заставляющие громадную массу людей совершать преступления и предпочитать отвратительную жизнь в тюрьме жизни на свободе? Ясно, что причины должны безусловно доминирующие, не оставляющие никакого иного выхода, ибо даже самый уродливый человек любит свободу.

Эта страшная сила заключается в наших жестоких социальных и экономических условиях. Я не отрицаю биологические, физиологические и психологические факторы в создании преступлений. Но вряд ли найдется хоть один современный криминолог, который не согласится, что социальные и экономические влияния самые сильные, беспощадные и ядовитые факторы преступления. Даже если допустить, что есть врожденные преступные наклонности, тем не менее верно, что эти наклонности находят богатую почву для своего развития и нашей социальной обстановке.