Анархизм и другие препятствия для анархии

Л.А. Роллинс пишет короткие, словарного типа заметки — вернее, противометки. Он из братства тех, кто отрицает оба ответа на любой вопрос; отказник, который всегда не к месту. Он бьет игрой слов по словоблудию. Роллинс знает, что «не хлебом единым жив человек, но также и зрелищами». Он не верит даже в скептицизм (в конце концов, агностик — это просто «богобоязненный атеист»). Для него нет такого отдела в человеческой жизни, где вам не выставили бы счет.

Недовольство Роллинса всеобъемлюще — от А (Аборт: «приостановка беременности без права переписки») до Z (Сионизм: движение, стремящееся «отдать пустыню Цветам»). Главное в его диатрибах — как в жизни — секс, религия и политика, но годится почти все: «Неподкупный, сущ.: переоцененный».

По некоторым из его шуток, обычному читателю, скорее всего, незаметным, я заключаю, что Роллинс происходит из объективистов (=фанатов Айн Ранд) и либертарианцев. В конце 1960-х он издавал «Invictus», «журнал индивидуалистской мысли». Но сейчас Роллинс преследует анархистов и индивидуалистов так же безжалостно, как всех остальных, но еще и с горечью разочарования. Ведь он верил… боже, как стыдно. Одно время главный либертарианский глянцевый журнал «Разум» печатал самые мягкие из диффамаций Роллинса, но в конце концов печатать Роллинса запретил.

Но противогосударственнический импульс все еще заметен. В-2 для Роллинса — это «витамин, важный для здоровья военно-промышленного комплекса». Никак не поддерживая аграрные субсидии, Роллинс определяет молочника как «того, кто доит общество, но руками не своими, а государства». Пусть он зовет Вьетнам «Совьетнам» — он также пишет, что «Солидарность» — это «братское чувство, которое американские капиталисты испытывают к польским рабочим». (Рейган разогнал профсоюз авиадиспетчеров точно тогда же, когда генерал Ярузельский разогнал «Солидарность».)

Многие из тех, кто сможет переварить остальное — пускай с содой, — опустят руки, если не голову, перед наименее популярной роллинсовской ересью — ревизией Холокоста. (Да, он действительно использует слово на «Е».) Роллинс писал на эту тему, и огорчение по поводу холокоста, который борцы за гражданские права устроили ревизионистам, заставило его использовать слабые аргументы. В качестве «примеров» к некоторым определениям он насильно вставляет цитаты, очевидно, служащие для пропаганды ревизионизма — хотя трудно не испытать отвращение, прочитав некоторые точно процитированные публичные высказывания типов вроде Меира Кахане и Эли Визеля. Вылазка Роллинса против одного из защитников ООП, уж конечно, не спасет его от обвинения в антисемитизме — несмотря на такое определение нациста: «Тоталитариец. Тот, кто верит, что блондинам должно быть веселее — а не то. Раньше, надсмотрщик; теперь, подстилка».

Но с другой стороны, догма — это «подстилка для веры», а священные коровы — «пища для свободомыслия». Я согласен с Роллинсом в том, что белый расист — «неполноценный представитель белой расы». Но согласие — это последнее, что волнует людей типа Бирса, Марка Твена, Крауса, Менкена — и Роллинса. Эти мизантропы плавают под чужими флагами — циников, эгоистов, насмешников — эти комические Кассандры, подобно Христу, сами себя распинают во имя стада, для которого не видят надежды. Нет, извините, не подобно Христу. Христос был оптимист, у него были Связи. Сатирики-пессимисты больше похожи на норвежских богов, которые знали, что обречены, но все равно собирались сражаться с гигантами. Жестокий и нетрадиционный юмор — один из немногих жанров, где до сих пор есть место для героизма. Да и кто знает — бросок наугад (например, из пращи) изредка таки да, сваливает Голиафа.