Анархизм. Сочинения одного из лидеров мирового анархического движения начала ХХ века

Французский писатель Франсуа Коппе пишет о психологии покушавшегося

так: «Чтение подробностей казни Вайана заставило меня задуматься. Я представил, как он выпячивает грудь под веревками, идет твердым шагом, напрягает волю, концентрирует всю свою энергию и, устремив взоры на нож, бросает наконец в толпу крик проклятия. И вопреки желанию, перед моим мысленным взором вдруг всплыла другая картина. Я увидел группу мужчин и женщин, прижавшихся друг к другу посреди эллиптической арены цирка, под пристальным взглядом тысяч глаз, в то время как со всех уступов огромного амфитеатра доносился ужасный крик: „Ad leones!“, а внизу открываются клетки диких зверей.

Я не верил, что казнь состоится. Во-первых, ни одна жертва не погибла, а долгое время существовал обычай не наказывать за неудавшееся преступление исключительной мерой. Во-вторых, данное преступление, как ни ужасно оно по замыслу, было бескорыстным, порожденным абстрактной идеей. Прошлое этого человека, его бесприютное детство, его жизнь, полная лишений, также говорили в его пользу. В независимой прессе в его защиту раздавались великодушные голоса, очень громкие и красноречивые. „Чисто литераторское мнение“, – с немалым презрением сказали некоторые. Напротив, для людей искусства и мысли честь еще раз выразить свое отвращение к эшафоту».

Золя в романах «Жерминаль» и «Париж» также описывает нежность и мягкость, глубокую симпатию к человеческим страданиям тех людей, кто кончают жизнь отчаянным преступлением против всей нашей системы.

Наконец, возможно, лучше всех понимает психологию покушавшегося М. Амон, автор блестящего труда «Психология профессионального военного», который пришел к следующим выводам: «Позитивный метод, подтверждаемый рациональным методом, позволяет установить идеальный тип анархиста, менталитет которого представляет собой совокупность общих психических характеристик. Каждый анархист имеет достаточно общего с этим идеальным типом, чтобы его можно было отличить от других людей. Так, типичного анархиста можно определить следующим образом: человек бунтарского духа в одной или нескольких его формах – противостояние, исследование, критика, новаторство, – наделенный сильной любовью к свободе, эгоистичной или индивидуалистической, и обладающий большим любопытством, острым желанием знать. Эти черты дополняются горячей любовью к ближнему, высокоразвитой нравственной чуткостью, глубоким чувством справедливости и миссионерским рвением».

К этой характеристике Альвин Ф. Санборн в работе «Париж и социальная революция» прибавляет следующие ценные качества: редкая любовь к животным, необычайная мягкость во всех обычных житейских отношениях, исключительная трезвость и чистота поведения, бережливость и аккуратность, аскетизм в личной жизни и выдающееся мужество[3].

«Существует трюизм, который обыватель, кажется, постоянно забывает, оскорбляя анархистов или какую-либо другую партию, служащую в данный момент предметом его особой ненависти, как причину некоего только что совершенного насилия. Этот неоспоримый факт заключается в том, что зверства, связанные с убийством, с незапамятных времен были ответом подстрекаемых и отчаявшихся классов и подстрекаемых и отчаявшихся индивидуумов на обиды ближних, которые они считали невыносимыми. Такие действия – это насильственное отвращение к насилию, агрессивному или репрессивному, это последняя отчаянная схватка возмущенной и раздраженной человеческой природы за дыхание и жизнь. Их поступок не результат особых убеждений, его объяснение необходимо искать в глубине самой человеческой природы. Доказательство тому – вся политическая и социальная история. Для того чтобы не ходить далеко, возьмем три наиболее известных примера политических партий, за последние пятьдесят лет вынужденных прибегнуть к насилию: мадзинианцы в Италии, фении в Ирландии и террористы в России. Они анархисты? Ничего подобного. У них у всех одинаковые политические убеждения? Тоже нет. Мадзинианцы были республиканцами, фении – сепаратистами, русские – социал-демократами или конституционалистами. Но сила ужасных обстоятельств заставила их всех начать террористическую борьбу. Когда от партий мы переходим к действующим таким же образом отдельным личностям, нас поражает количество людей, которые с отчаяния бросились на путь, очевидно противный их общественным инстинктам.