Анархо-гарем

Честно признаться: я надеялся, что нас не будут строго карать. Попугают – и отпустят. Но провидцем оказался Иван – который мрачно бросил:

– Что было в изоляторах – цветочки. Теперь от нас просто так не отлепятся.

Прокурор требовал признать нас террористами и бросить в тюрьму на какие-то дикие сроки.

Что должна была чувствовать Аиша – слушая страшные прокурорские речи?..

Защищал нас – из любви к искусству – некий бойкий адвокат. Член социалистической партии.

Он напирал на то, что «мои подзащитные не вполне вменяемы». Потому – «о заключении в тюрьму невозможно и говорить».

И адвокат «победил».

Судья согласился: никто в здравом рассудке не пойдет мстить за убитую девочку – громить неонацистский офис.

Нас не отправили на нары. А приговорили к разным срокам принудительного лечения в ДПУ – дисциплинарно-психиатрических учреждениях.

Самый длительный срок – год – дали мне. Я был старше моих товарищей. Да вдобавок «жестоко избил» того хилого нацика – который оказался несовершеннолетним.

Прежде чем меня увезли в ДПУ – мне дали увидеться с женой.

Аиша в слезах обняла меня:

– Держись. Держись, дорогой. Я буду навещать тебя…

Мое чувство вины перед любимой разрослось до галактических размеров.

10. Ад

Первые полгода в ДПУ были кромешным адом.

Еще конвоиры – которые доставили меня в «учреждение» – с долей сочувствия предупредили меня: здешний директор – изверг. Лютый больной на голову консерватор – считающий каждого анархиста личным врагом.

Скоро я на собственном горьком опыте убедился насколько все плохо.

Стоило мне попасться на глаза идущему по коридору господину директору – тот моментально превращался в дьявола.

– Что?!.. Анархистик?!.. Вольготно себя чувствуешь, бешеный лис?!.. Шатаешься по всему этажу?!.. Небось – фантазируешь о том, как метнешь бомбу в церковь?!.. Санитары, сюда!..