Анасейма

Татьяна перевела взгляд на невысокого коренастого мужчину у кромки моря. Счастливчик – он же папа Марины, получивший своё прозвище за редкую удачливость, выглядел противоположностью своей жены. Светлокожий, с плотной россыпью веснушек на плечах и лице. А вот глаза наоборот ему достались морские – бледно голубые.

Порой Счастливчик и сам забывал имя, данное ему при рождении. Александром его называл только налоговый инспектор и сосед, завидовавший ему по любому поводу. Ковбойская шляпа, плетёная из конопляного волокна, с загнутыми кверху краями болталась за спиной, и по назначению не использовалась. Светлая кожа заалела на шее и спине, а значит не обойдётся вечером без сметанных помазаний. Только к середине лета шкура Счастливчика, сменившись несколько раз, привыкала к солнечным ласкам и переставала шелушиться.

Договорившись с очередным клиентом, объект наблюдения упрятал купюры в непромокаемый кошелёк на поясе и обратился к молодёжи, рассевшейся вдоль ярко-жёлтого надувного «банана».

– Ну что, орлы, полетаем или поплаваем?

 Отдыхающие засуетились. Принялись натягивать спасательные жилеты. Двое парней демонстрировали уверенность, граничащую с беспечностью. Жилеты не застёгивали, красуясь перед девушками загоревшими торсами. Счастливчик лично затянул ремни на всех смельчаках и не позволил оседлать «банан» неправильно упакованным.

– Ваши трупы гораздо легче найти, когда они в ярких жилетах. Кому охота скрести по дну? – он оглянулся в сторону спасателей, расположившихся на вышке в нескольких метрах от берега. – Да, ребят?

Парни, не отрывая взгляды от моря одновременно подтвердили.

– Никому не охота.

Счастливчик нахлобучил шляпу на курчавую шевелюру и затянул под подбородком тесьму. Сделав пару шагов по мелководью легко запрыгнул в белоснежный катер, на левом боку которого красовалась размашистая надпись «Афалина». Он взмахнул рукой, давая отмашку к старту. Спустя несколько секунд «банан» дёрнулся и полетел вслед за рассекающим воду катером.

Марина наблюдала за аттракционом слегка повернув голову, позволяя маме перебирать её волосы. Катер носился вдалеке, будто не касаясь воды, рисовал зигзаги на поворотах. «Банан» то и дело переворачивался, рассыпая наездников, как горошины на блюде. Они барахтались, и вновь залезали на него, но через пару минут водитель катера повторял финт с россыпью. И так несколько раз.

– Всех русалок распугает, – беззлобно пожурила мужа Татьяна.

Марина наткнулась ладонью на очередную забракованную ракушку. Палец явственно нащупал отверстие. Она присмотрелась к кособокой, бледно оранжевой и плоской венерке[4].

– Мам, это же истинный куриный бог, а ты выкинула.

Татьяна наклонилась вперёд.

– Случайно. Оставь его себе и загадай желание.

Марина сжала ракушку в ладони, острые края впились в кожу, причиняя боль. Тысячи желаний роем заполнили воображение: стать русалкой, понимать язык дельфинов, заполучить шляпу, как у папы… Марина не смогла выбрать одно и печально вздохнула.

– Не могу придумать.

– Загадай плеер или новое платье, – подсказала Алсу.

Старшая сестра обошла кресло и, взмахнув полотенцем, постелила его между бассейном и домиком спасателей. С Мариной их разделяло всего три года, но для своего возраста Алсу выглядела слишком развитой. Греческая родословная Татьяны победила гены Счастливчика, и старшая дочка получилась смуглой и черноглазой, максимально не похожей на отца. Будто появилась на свет почкованием, без его участия. Инна же наоборот внешностью удивительно напоминала Александра. В этот раз Татьяна выполнила роль инкубатора, выносив копию Счастливчика, только другого пола. Марине досталась роль мостика между сёстрами. Чтоб не обидеть никого из родителей, она нахваталась генов из каждой генеалогической ветви и в итоге не походила ни на одного из родителей. На смуглом лице светло-голубые глаза казались прозрачными, как льдинки. Тёмно-каштановые волосы закручивались у висков и на затылке в плотные локоны, которые мама называла завлекалочками.

Перебирая волосы дочери, Татьяна привычно накрутила на палец локон на её виске. Смотрела вдаль и улыбалась своим мыслям.

– Мам, я кушать хочу, – жалобно застонала Инна.

Алсу приподнялась на локтях, прогнувшись, приняла намеренно взрослую позу.

– Там ещё пол-арбуза осталось, – ответила она, не поворачиваясь. Уходить с пляжа не хотелось, а если Инна продолжит канючить, то вести сестру домой придётся именно ей.

– Я уже сама как арбуз, – Марина похлопала себя по животу.

С началом августа наступили дни, когда рацион их семьи на девяносто процентов состоял из бахчевых даров. В семье Юдиных не водилась привычки есть в строго определённое время за столом. Все ели отдельно и объединялись только в том случае, когда голод настигал одновременно. О том, что в других семьях бывает первое, второе и компот сёстры даже не подозревали, полагали, что это разновидность пыток в детском саду. Как только наступало лето, отпадала необходимость питаться по часам и коллективно.