Анасейма

Дети сами выбирали что есть и когда. Иногда рацион состоял из клубники прямо с грядки, иногда из кукурузы, наваренной впрок в огромной кастрюле, а бывали и дынные дни, как и случалось в августе. Иногда вечером Юдины доедали не проданные за день пирожки, их почти каждое утро пекла Татьяна. Обилие мучного перед сном не тревожило ни родителей, ни тем более детей, успевавших потратить пирожковую энергию до того момента, когда их настигал сон. Укладываться спать никто не заставлял. Почувствовав усталость, они просто останавливались и находили место, где можно лечь. Уже спящих дочерей Счастливчик раскладывал по кроватям в их общей спальне. Целовал в пропахшие морем макушки и отправлялся к красавице-жене с целью выпросить сына у Посейдона.

Почти два дня Марина опасалась моря. Подходила к нему осторожно, ощущая с каждым шагом, как стягивается в груди тугой узел страха. В ушах тут же начинало шуметь, пульс ускорялся.

 На третий день мама отправила девочек насобирать трицию[5] и цитореллу[6] для браслетов. Марина рано выучила названия ракушек, но почти всегда обзывала их по-своему. Триция напоминала заострённый кувшинчик, а циторелла – рог старого единорога.

Едва солнце позолотило небо девочки, натянув купальники и взяв пластиковые ведёрки, направились к калитке.

Двухэтажный дом Юдиных располагался с краю улицы, Счастливчик, следуя своему прозвищу, удачно заграбастал обширный участок. По документам надел выглядел в два раза меньше, чем в действительности. Пока ещё никому не пришло в голову озаботиться территориальной самодеятельностью, и Счастливчик смело сдвигал забор, как только начинал подозревать, что новой яблоне не хватает места, а укроп задыхается в тени летнего душа. Почти весь первый этаж дома занимала широкая кухня, соединённая с гостиной, а та в свою очередь перетекала в открытую веранду, Двери между гостиной и верандой закрывались только зимой, летом же оставались распахнутыми настежь. От мошек и комаров защищала узорчатая штора. На втором этаже располагались спальни: самая большая, с окном, выходящим на море, досталась сёстрам, родительская спальня ютилась левом крыле дома, а ещё одна комната, когда-то принадлежавшая матери Счастливчика, сейчас пустовала, но на всякий случай была подготовлена для приезда незапланированных постояльцев.

Прямо от ворот вела дорога, она петляла вдоль канала и упиралась в дощатый изогнутый мостик. Перейти на другую сторону можно было только таким способом, правда чуть ближе к дому над каналом пролегала труба, и иногда она выполняла функцию переправы для некоторых наиболее нетерпеливых сельчан. В качестве моста трубу использовала и Марина. До рождения дочек по ней легко перебегала Татьяна, теперь же она распрощалась с этой привычкой, поддавшись уговорам Алсу. Старшая дочь настаивала, что матери троих детей не к лицу бродить по трубе и подавать плохой пример детям приезжих.

После мостика дорога становилась грунтовой, постепенно переходила в песчаную. Перед выходом на пляж, обозначая границу и удерживая песок от расползания, в три ряда росли деревья с узкими светло-зелёнными листьями. Неприхотливые, красивые, но с неблагозвучным названием – лох серебристый, они легко прижились на скудной почве и радовали тенью даже в полдень. Дети не упускали возможность высказаться по поводу названия. Вернувшись с курорта, ещё несколько месяцев просвещали родственников и друзей, что есть такое дерево на черноморском побережье, которое подвергается оскорблениям ежедневно.

 Сразу за деревьями вздымались песчаные дюны, местами поросшие злющим колючим синеголовником. Некоторые храбрецы рисковали соваться в его заросли без обуви, но хватало и одного раза, чтоб запомнить, насколько он недружелюбен к босым ногам. Постепенно дюны сглаживались и открывали вид на плоский песчаный пляж.

После недавнего шторма берег устилали водоросли – вездесущая одиозная зостера. «Зелёный суп» ненавидели почти все отдыхающие, кроме пожилых, те наоборот лепили комки повядших водорослей на больные суставы и замирали, представляя, как она лечит все существующие на свете недуги.

Марина собирала ракушки в пластиковое ведёрко, стараясь не подходить близко к морю. В этот ранний час пляж выглядел непривычно пустым. Молодёжь после ночных гуляний ещё не проснулась. Выдерживая расстояние в несколько десятков метров на полотенцах возлежали любители щадящего солнца. Перед домиком спасателей распластался надувной матрац, под мятой простыней легко угадывались тела двух спящих людей. Увидев импровизированную кровать Алсу многозначительно закатила глаза, но промолчала, посчитав сестёр слишком маленькими, чтоб делиться своими соображениями. Повинность собирать ракушки она выполняла без рвения. Бродила вдоль берега, выискивая потерянные отдыхающими драгоценности. В это лето её коллекция пополнилась тремя цепочками и двумя разными серёжками. Если удавалось обнаружить украшения, на ракушки она вовсе не обращала внимания, насыпала в ведёрко первые попавшиеся венерки и с удвоенным вниманием рыскала в поисках утерянных ювелирных изделий.