Анастасия, боярыня Воеводина

— Раньше не получилось. Филарет только в конце октября скончался, Михаилу руки развязал. К Шеину у него до последнего часа доверие было. Даже несмотря на явные промахи в осаде. Михаил только-только спорить с ним стал, а то возьми и заболей. Тут уже не до споров стало. Боялся Государь отца до смерти довести. Вот, похоронили, сразу меня снарядил.

— Михаил, честно. Опоздали мы. Армия деморализована, большая часть людей дезертировала в момент набега Мубарека. Ошибки командования тоже сказываются. Шеиным вертят иностранцы. Он считает их истиной в последней инстанции, свято верит их суждениям. Я, конечно, могу поднять на прорыв мой полк, вернее, то, что от него осталось. Ну, Лесли еще поднимет свой, у него порядок. Остальные солдат распустили, так что их полки просто сброд! Но такими силами нам даже не увести Владислава за собой. Шеин-то так и будет сиднем сидеть. Не сдвинешь его. Заканчивать войну надо. Пока можно хотя бы те наши крепости, что взять обратно сумели, по договору вернуть. И надо известить Москву, что бы больше обозов нам не слали. Все равно все полякам достается! Сам видел. Шеину все равно один путь — капитуляция. Так что все твои полномочия ни к чему. Не бери командование! Пусть лучше Шеин позора по полной хлебнет. Заслужил. А ты нет. Уезжай обратно, князь. Доложи Государю. К ни го ед. нет

— Государю голубей пошлем у меня шесть штук. Трое царских и трое своих. Понимаю, зима, бескормица, но хоть кто-то долетит. А я попробую тряхнуть стариной. Хоть и зарекался больше не пробовать, но рискну. Поеду вместе с Шеиным на переговоры, возьму под контроль Владислава. Может, хоть капитулировать удастся с честью, знамена сохранить, оружие, часть пушек. И людей вывести. Не отдать в полон. Этот старый дурак их всех сдаст.

— Что же, может и выйдет у тебя. Помню переговоры об обмене Филарета. Тогда надо тебе Шеину представиться. Только квартировать будешь у меня. Не верю я его окружению. Явно предатели имеются.

Тут отмер присутствующий при разговоре шотландец Лесли.

— Простите, господа, я не понял, все-таки русским владею еще плохо. Как присутствие князя Михаила может повлиять на польского короля?

Михаил извинился перед Прозоровским и заговорил по-английски.

— Капитан Лесли, что бы не ввергнуть вас в панику, позвольте спросить, как вы относитесь к магам? Как все жители Европы, то есть со страхои и ненавистью, иди спокойно?

— Князь, я шотландец. Если вы были в Шотландии, то должны знать, что мы относимся к разного вида одаренным спокойно, считая их порождением силы нашей земли.

— Я в Шотландии не был, но понял.

— То ест, как не были? А откуда у вас такой шотландский акцент в английском? Если бы мы были в Англии, я бы счел вас шотландцем!

— Значит, господин Твистоун был прав. Акцент у меня шотландский, правда, не знаю, откуда. Английский я изучал в России. Но акцент был. И мой учитель европейского этикета счел более простым не избавляться от него, но сделать меня шотландцем. И был прав. Никто не заподозрил. Проехал спокойно пол-Европы. Так вот, лорд Лесли. Я чародей. По вашему, маг. В России магов не преследуют, а используют их дар на пользу государству. Так что я собираюсь попытаться взять Владислава под ментальный контроль и заставить смягчить условия капитуляции. Опасаюсь только, что в его окружении могут быть тоже маги под видом ксендзов. Надеюсь только, что ментальный дар очень редок. И, скорее всего, таких магов быстро забирает себе папа. Святому Престолу страшно оставлять менталистов без своего контроля. Мало ли, что они навнушают людям! Только прошу вас соблюдать тайну. Как я понял, среди европейских офицеров могут быть предатели. Нельзя, что бы поляк насторожился.

— Я понял, — продолжил Лесли уже на ломаном русском, — но, Семен, князя надо охранять!

— Конечно. Михаил, прошу вас, никуда без моей охраны не ходить! А пока пошли, вы представитесь воеводе Шеину, пока нас не заподозрили в сговоре!

— Только давайте сначала отправим голубей Михаилу. Семен, пишем одинаковые записки. Каждый в трех экземплярах. Суть такова: Армии Шеина фактически не существует, на прорыв способна только ее малая часть. Владислава ей не заманишь, он останется добивать полки Шеина. Заслон под Вязьмой снимать нельзя, это единственная защита от удара Владислава на Москву. Помочь Шеину он уже не сможет. Я остаюсь в лагере, попробую помочь выбить более почетные условия сдачи.

Через час послания были написаны, и с одного из защитных укреплений взлетело шесть голубей. И вовремя. На них уже покушались повара Шеина, рассчитывая порадовать воеводу вкусным жарким. Так что людям Прозоровского и Лесли пришлось чуть ли не с боем отбивать птиц. На шум явился сам воевода Шеин. Поинтересовался, из-за чего шум.

— Воевода, — произнес его личный повар, вытирая текущую из разбитого носа кровь, — у этих людей было целых шесть голубей, я хотел порадовать вас вкусным ужином, а они голубей не дали и выпустили их, хотя я сказал, для чего они нужны.

Шеин грозно нахмурился.

— Как вы посмели не отдать голубей и разбить нос моему повару? — грозно спросил он.