Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых

В надежде разрешить этот конфликт Ганзейский земельный суд назначил своего независимого эксперта, антрополога и гематолога профессора Отто Рехе. Рехе провел около шести месяцев, собирая и исследуя сотни фотографий Анастасии, всего императорского семейства, а также ее гессенских родственников; чтобы обеспечить достоверность результатов сопоставления Анастасии и Андерсон, он отправился к ней домой, в деревню Унтерленгенхардт, расположенную в Шварцвальде, и здесь обычно не склонная к сотрудничеству претендентка позволила сфотографировать себя в тех позах, под тем углом зрения и при том освещении, которые соответствовали условиям, при которых были сделаны снимки Анастасии, хранившиеся в архиве {68}. «В течение целого года я проводил изучение сотен этих фотографий, – говорил Рехе, – работая по четырнадцать часов в день». В своем отчете он заключил: «Фрау Андерсон – это великая княжна Анастасия». В своем заключении он исходил из следующих четырех позиций: ширина скул, соотношение между нижней челюстью и скулами, положение и размер глазниц, а также ширина лба. На основании этих данных он утверждал: «Фрау Андерсон идентична великой княжне Анастасии. Такое совпадение характеристик у двух человеческих лиц возможно только в тех случаях, когда это один и тот же человек или когда это однояйцовые близнецы» {69}. Надеясь опровергнуть это заключение, Беренберг-Глоссер вновь обратился к профессору Карлу Клаубергу, который проводил исследование в 1955 году, с тем чтобы тот предоставил суду результаты нового анализа. Нет ничего удивительного в том, что Клауберг просто повторил то, что было установлено его предыдущим исследованием: между претенденткой и Анастасией нет никакого сходства {70}.

Не прийдя к единому мнению по результатам фотографического сопоставления и антропологического анализа, суды обратились к сравнительному анализу почерков с привлечением опытных графологов. Первые из таких исследований были заказаны Дармштадтом в двадцатые годы Люси Вайсзекер, специалисту в области почерковедения и члену Института графологии Корнелиуса в Приене. Большая часть исторически подтвержденных образцов почерка Анастасии относится к периоду до начала Первой мировой войны, то есть к тому времени, когда великая княжна все еще была ребенком и в ее почерке не успели окончательно сформироваться характерные для него особенности, хотя здесь также присутствовали записи, сделанные ею в отроческом возрасте. Сравнивая эти образцы почерка с образцами почерка претендентки, Вайсзекер на основе стилистических совпадений в деталях почерка пришла к заключению, что претендентка является Анастасией. Вайсзекер передала результаты своих исследований заказчику, но, судя по всему, власти в Дармштадте, не хотели делать всеобщим достоянием какие-либо доказательства в пользу претендентки и скрыли полученные сведения; эти сведения стали известны только тогда, когда Вайсзекер выступила с ними сама и добровольно передала их юристам Андерсон {71}.

Суды в Гамбурге назначили несколько новых испытаний. Одно из них, которое проводилось Морисом Деламеном, бывшим председателем Французского общества почерковедов, позволило заключить, что, вероятнее всего, претендентка являлась Анастасией, однако наиболее очевидным в своей убедительности оказалось сопоставление почерков, проведенное фрау Минной Беккер по поручению Ганзейского земельного суда {72}. Незадолго до этого Беккер помогла установить подлинность дневников Анны Франк. Сравнив записи, сделанные Анастасией с образцами почерка претендентки, Беккер подтвердила наличие подобия в 137 элементах почерка этих двух женщин. По ее словам, подобное количество совпадений было не только необычайно высоким, оно также позволило ей сделать предположение «с вероятностью, которая граничит с уверенностью», что претендентка – это и есть Анастасия {73}.

Был также еще один вопрос, который потребовал внимания судов, и в особенности Ганзейского высшего земельного суда; этот вопрос вылился в то, что получило название «Гессенское путешествие» – Андерсон заявила, что в 1916 году великий герцог Эрнст-Людвиг Гессенский якобы тайно приезжал в Россию в надежде заключить сепаратный мир со своим шурином Николаем II. Впервые она сделала такое заявление в 1925 году в разговоре с Ратлеф-Кальман, которая с помощью своей представительницы Эми Смит передала эти слова графу фон Харденбергу в Дармштадте {74}. Как вспоминала Смит, Харденберг, услышав все это, буквально взорвался. Он заявил, что это «чудовищная клевета» на великого герцога, сделанная «тварью без стыда и совести», которая рискует быть подвергнутой судебному преследованию, если она будет упорствовать «в таких унизительных и безрассуд-ных обвинениях» {75}.