Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых

Так начались согласованные попытки Дармштадта завести через посредство Харденберга дело против Андерсон. Те, кто поддерживал ее, считали, что она не только сделала достоянием гласности один из секретов великого герцога, но и предоставила еще одно свидетельство своих не поддающихся объяснению знаний о самых сокровенных сторонах жизни императорской семьи. То якобы имевшее место посещение, которое, по данным Андерсон, состоялось в феврале 1916 года, стало главным пунктом дела, поданного в апелляционный суд. Заявления были рассмотрены и приняты в качестве доказательств, и по данному вопросу были сняты показания свидетелей, хотя фактически только один из них, а именно князь Дмитрий Голицын, заявлял, что он видел великого герцога в Александровском дворце, да и то только потому, что ему тогда сказали, кто это был {76}. Тем не менее суд располагал довольно впечатляющим перечнем свидетелей из числа аристократов и лиц королевской крови, никто из которых не был действительным очевидцем данного события, но повторял слухи о якобы состоявшейся встрече, полученные из вторых, третьих и даже из четвертых рук {77}. К числу слухов, которые представляли наибольший интерес, нужно отнести утверждения, полученные от бывшей кронпринцессы Цецилии Прусской, снохи кайзера Вильгельма II и принца Фердинанда Шенайх-Каролата, который заявлял, что об этой поездке они узнали от самого бывшего монарха {78}. По словам Фрица фон Унруха, домашнего учителя двух сыновей Эрнста-Людвига, вопрос о подобной поездке обсуждался. Как он заявлял, ему было поручено разработать предполагаемый маршрут путешествия такого рода, однако ему неизвестно, состоялось ли оно на самом деле или нет {79}.

«Сама мысль о том, что дядя Эрни в силу политических соображений мог в разгар Первой мировой войны поехать в Россию, – писал лорд Маунтбэттен своему двоюродному брату принцу Людвигу Гессенскому, – абсолютно нелепа. Моей семье и моей матери в особенности, конечно, было бы все известно об этом. Не может быть сомнения, что после окончания войны нет смысла считать подобную поездку семейным секретом» {80}. Эрнст-Людвиг отрицал подобную возможность; барон Фабиан фон Массенбах, в то время адъютант Эрнста-Людвига, тоже отрицал вероятность такой поездки, а Виктория-Луиза, единственная дочь кайзера Вильгельма II, утверждала, что хотя такие предложения и были, ее отец никогда не говорил ничего о подобном путешествии {81}. В ходе заседаний апелляционного суда в Гамбурге в качестве свидетеля дал показания историк профессор Эгмонт Цехлин. Он, так же как и принцесса Кира, высказал предположение, что, когда она давала показания в поддержку Андерсон, кронпринцесса Цецилия Прусская страдала некоторым умопомрачением, и что, находясь в изгнании, Вильгельм II часто преувеличивал и говорил неправду членам своей семьи в попытках оправдать свое бездействие во время Первой мировой войны и неспособность спасти Романовых. Однако удчный ход Цехлина заключался в том, что он предложил вниманию суда дневники Эрнста-Людвига и написанные в то время его письма к жене в качестве доказательства того, что он тогда находился вместе с армией во Франции. Юристы Андерсон опротестовали это доказательство на том основании, что эти документы не носили конкретного характера и в них были несовпадения, которые допускали вероятность того, что такая возможность могла быть {82}. Изучив все заявления и документы, суд в конце концов вынес свое решение: «Показания свидетелей по вопросу о якобы имевшей место поездке Эрнста-Людвига Гессенского не считать заслуживающими внимания. Такой поездки не было» {83}.

Была в действительности такая поездка или нет, мало что значило для иска Андерсон, скорее значение имело то, что она обладала знаниями, известными только самому узкому кругу лиц. Сторонники Андерсон могли верить, что так оно и есть, но огромная вереница свидетелей позволяла заключить, что слухи о таком путешествии отнюдь не являлись секретом, известным посвященным. Эту тему обсуждали в аристократической эмигрантской среде. Если учесть, что, выйдя из клиники в Дальдорфе, она попала под влияние лиц из этой среды, можно считать, что Андерсон имела возможность познакомиться с этой историей, проживая у фон Клейстов или у Николая фон Швабе {84}. Коротко говоря, сведения Андерсон об этих слухах, правдивы они или нет, не шли дальше доказательства того, что ей были известны сплетни, связанные с этим делом.