Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых

Двадцатого августа 1979 года, после нескольких дней тяжелой болезни, миссис Мэнехен потеряла сознание от боли и была срочно доставлена в Шарлотсвилльскую больницу Марты Джефферсон. «Было видно, что она нуждается в том, чтобы ее прооперировали, – вспоминал доктор Ричард Шрам, – однако ее состояние было настолько плохим, что я боялся, что мы убьем ее, вводя анестезию». Однако в конце концов доктор Шрам был вынужден действовать: он обнаружил опухоль яичника, она блокировала кишечник, и результатом этого стала тяжелая инфекция. Он удалил опухоль и почти целый фут (0,305 м) внутренних тканей, пораженных инфекцией {54}. Хотя операция прошла успешно и рана зажила, миссис Мэнехен по-настоящему так и не поправилась; страдая тяжелой формой артрита, очень скоро она уже больше не расставалась с инвалидным креслом-коляской, все больше уходила в мир душевной и физической дряхлости {55}.

Лишенная возможности ходить, она тем не менее настаивала на том, чтобы вместе с Джеком ездить взад и вперед по всему Шарлотсвиллю, выполняя бесчисленные поручения. В ходе такой поездки она могла часами сидеть на переднем сиденье их потрепанного жизнью лимузина, внешне безразличная ко всем неудобствам; однако, если ее самочувствие было достаточно хорошим и если ей казалось, что муж отстутствует слишком долго, она высовывала голову из окна и начинала кричать: «Ганс! Ганс!» до тех пор, пока он не возвращался. Прохожие останавливались и смотрели на нее, не зная, что им делать. Даже когда супруги возвращались домой, она упрямо оставалась сидеть в автомобиле и кричать на Джека. В ответ на вопросы обеспокоенных соседей Джек обычно только пожимал плечами и улыбался. «Ну вы же знаете этих русских, – говорил он в таких случаях, – они никогда не будут счастливы, до тех пор пока не станут несчастными» {56}.

«Я прожила слишком, слишком долго, – сказала она однажды Раффину. – Подходит время покидать эту юдоль. Надеюсь, в следующий раз, когда вы придете сюда, от бедной Анастасии останется только холодное тело. И когда вы услышите, что бедной Анастасии уже нет, думайте о том, что я буду счастлива, потому что больше не буду страдать». Когда Раффин встретился с ней в последний раз, она прошептала ему: «Молитесь, как можно больше молитесь за мою смерть». {7} После десятилетий той суеты и путаницы, какой была жизнь Андерсон, у нее совсем не было сил, а и без того жалкие условия жизни ухудшились до такой степени, что начали угрожать здоровью. К осени 1983 года условия жизни в доме на площади University Circle стали настолько плохи, что супруги Мэнехен заболели совершенно неожиданной болезнью – сыпным тифом Скалистых гор – и местные власти снова вынуждены были вмешаться. Заседание окружного суда Шарлотсвилля пришло к выводу, что мистер Мэнехен не способен должным образом ухаживать за своей женой, и судья назначил местного адвоката Уильяма Престона ее официальным опекуном. Престон нашел психическое состояние миссис Мэнехен внушающим серьезные опасения, и 28 ноября он передал ее под наблюдение в психиатрическую клинику больницы Blue Ridge {58}.

Чарующая сказка о трагической судьбе всеми покинутой русской княжны стала просто воспоминанием, но история на этом не закончилась, поскольку на следующий же день Мэнехен похитил из клиники свою больную жену, что стало поводом для неистовой кампании, поднятой средствами массовой информации по поводу «исчезновения предполагаемой великой княжны» и для поисков супружеской пары с привлечением полиции нескольких штатов. Супругов удалось найти через четыре дня, домом им служил разбитый лимузин, стоявший у одной из загородных дорог, и миссис Мэнехен, измученная жаждой и в полубессознательном состоянии, была возвращена в больничную палату {59}. Это событие стало последним в ее жизни, полной почти невероятных поворотов судьбы. Суд пришел к заключению, согласно которому миссис Мэнехен была признана страдающей старческим слабоумием; тем не менее суд не нашел законных оснований, для того чтобы содержать ее в психиатрической клинике, и в силу этого Престон поместил свою подопечную в частную клинику. Женщина, история жизни которой волновала весь мир и стала основой сюжета бесчисленных книг и кинофильмов, теперь была только тенью себя самой: истощенная, весившая едва ли больше 30 кг, со спутанным сознанием и глазами, все больше мутневшими по мере того, как ее разум соскальзывал во мрак слабоумия {60}.