Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых

Шрамы, полученные Неизвестной, во всяком случае, ее поврежденные челюсти, стали свидетельством насилия, перенесенного ею в прошлом. Однако никому не удалось убедить ее рассказать о пережитых испытаниях, и никто в больнице Св. Елизаветы не знал, что делать с нею. В поведении пациентки не было ничего особенно странного и необычного, если не принимать во внимание ее настойчивое желание сохранить свое инкогнито. Но проведенное обследование позволило предположить, что, возможно, пациентка страдает одной из форм душевной болезни. Она проводила все время, сидя в постели или бесцельно глядя в окно; когда к ней подходил кто-нибудь из сотрудников больницы, она демонстративно отворачивалась к стене или пыталась укрыться одеялом с головой. Она хотела, чтобы ее просто оставили одну {44}. Все, что о ней знали в больнице, это то, что Неизвестная появилась здесь в силу каких-то непонятных обстоятельств, и, являлась еще одной из множества бездомных, потерянных в хаосе города, большая часть обитателей которого запуталась в паутине проблем повседневной жизни.

Ближе к концу марта 1920 года, после шести недель бесплодных попыток, руководство больницы Св. Елизаветы приняло решение перевести Неизвестную в расположенный в районе Виттенау на северо-западе Берлина Государственный институт здравоохранения и опеки, известный под названием Дальдорф {45}. Эта больница была гораздо больше, она могла принять тысячу двести пациентов, распределив их по отдельным кирпичным корпусам и отделениям сообразно с физическим и психическим состоянием больных. Врачи в Дальдорфе охарактеризовали свою новую пациентку «как очень высокомерную. Она отказывалась назвать свое имя, происхождение, возраст или профессию. При обращении к ней сидит и упрямо молчит. Отказывалась вступать в разговор, показывая всем своим видом, что у нее есть на это основание и все что нужно она сказала в больнице Св. Елизаветы. Доктор может думать все, что ему заблагорассудится, но она ему ничего не скажет. Когда ее спросили, слышит ли она голоса или видит какие-либо картины, она ответила высокомерно: «О, я уверена, что вы в этом деле преуспели гораздо больше, чем я, доктор». Она признала свою попытку самоубийства, но отказалась объяснить, что заставило ее сделать это, или предложить какое-то объяснение». С предварительным диагнозом «психическое заболевание типа депрессии» она получила койку в отделении Б, где помимо нее находилось еще четырнадцать других пациентов, которые считались не склонными к проявлению агрессии {46}.

Появление в этом огромном и беспокойном городе какой-то молодой женщины, никому не известной и явно не желающей ни помощи, ни общения, было делом, не требующим особого внимания, но власти, тем не менее, предприняли попытку провести расследование. Двадцать восьмого апреля 1920 года Отдел берлинской полиции, занимающийся поиском лиц, пропавших без вести, подготовил три фотографии Неизвестной и снабдил их описанием обстоятельств ее дела. Эти данные были разосланы по всем больницам, а также клиникам для душевнобольных. Единственный ответ пришел из клиники для душевнобольных, расположенной близ Шпандау, однако последующие попытки узнать что-либо еще оказались бесплодными {47}. Исходя из предположения, что произношение пациентки имело некоторые признаки славянского акцента, Неизвестная была представлена нескольким польским семействам, которые заявляли о своих пропавших родственниках, но это тоже не дало результата {48}.

Семнадцатого июня полиция вновь допросила Неизвестную и провела анализ всех тех немногих сведений, которые удалось собрать руководству Дальдорфа. С пациентки были сняты отпечатки пальцев, и ее сфотографировали, сделав два снимка: один в анфас, а другой в профиль. Она сопротивлялась, и сфотографировать Неизвестную удалось только с помощью двух санитаров, которые удерживали ее на месте. Но даже в этом случае, уже сидя перед объективом камеры, она все равно пыталась исказить черты лица {49}. Вероятнее всего, это была попытка помешать любому процессу установления личности, особенно если принять во внимание то, что произошло дальше. Когда Неизвестная поступила в клинику Дальдорф, она уже потеряла восемь зубов, и здесь она пожаловалась дантисту клиники доктору Горцу на постоянную зубную боль. Горц пришел к выводу, что ее нижние резцы, которые получили возможность расти под острым углом, свободно сидели в деснах, то же самое можно было сказать о еще пяти зубах; в общем и целом пришлось удалить семь зубов, тех, что были либо сильно разрушены или поражены кариесом {50}. Однако не поддается объяснению тот факт, что Горц исполнил ее просьбу удалить также и верхний резец, который по всем признакам был здоровым, и в этом одна из медсестер увидела намеренную попытку Неизвестной изменить внешний вид своего рта {51}. В результате девушка лишилась шестнадцати зубов, включая почти все передние зубы на верхней челюсти, у нее была искажена форма рта, из-за чего она приобрела привычку прикрывать губы платком при разговоре {52}.