Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых

Это не просто наводит на размышления, это убеждает. Но так ли было на самом деле? Зале прочел рукопись Ратлеф-Кальман и сказал, что ее описание событий «не противоречит моим запискам и наблюдениям» {49}. Однако он противоречит сам себе. Если верить посланнику, то на самом деле Жильяр сказал следующие слова: «О, бедная великая княгиня», и, сказав эту фразу, он мог иметь в виду трудное положение, в котором оказалась Ольга Александровна {50}. И после этого Ратлеф-Кальман еще более усиливает путаницу, поскольку те пылкие слова о «великой княжне Анастасии», которые она приписывает Жильяру в своей книге, отсутствовали в ее более ранних заявлениях и письмах, рассказывающих о той встрече. В своем, датированном мартом 1926 года, заявлении она приводит слова Жильяра, якобы сказавшего: «Это ужасно, так ужасно. Я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы помочь великой княжне». Здесь не упоминалось имя Анастасии. Похоже, что впервые это дополнение появилось на страницах книги Ратлеф-Кальман, увидевшей свет в 1928 году {51}. Она уклончиво сообщила в письме к Сергею Боткину, написанному в августе 1926 года, что Жильяр «говорил о пациентке как о великой княжне Анастасии». Однако при этом она не записала ни одной фразы, в которой бы Жильяр, по ее утверждению, прямо называл претендентку «Анастасией» {52}.

В условиях, когда Зале подвергал сомнению то, что было слово в слово процитировано Ратлеф-Кальман, а в данном случае точные слова, приписываемые Жильяру, единственное подтверждение ее опубликованных материалов было дано задним числом профессором Сергеем Рудневым, медиком, который лечил претендентку от туберкулеза. Однако у Руднева были свои проблемы: он представил не соответствующее действительности описание ран, полученных фрау Чайковской, и оно было оспорено всеми остальными докторами. Ходили слухи, что он якобы утверждал, что в 1914 году он уже лечил Анастасию и рассказывал о своей встрече с ней в Москве «в тот самый день, когда была объявлена война», и что в это время она была в Санкт Петербурге вместе с императорской семьей {53}. Фактически же, как вспоминал Жильяр, Руднева не было в клинике в то время, когда состоялась предполагаемая встреча. Сторонники фрау Чайковской, которые утверждали, что Жильяр лгал, столкнулись с очень неудобным для них фактом – летом 1926 года Жильяр первым заявил об отсутствии доктора Руднева во время предполагаемой встречи в 1914 году, еще до того как Ратлеф-Кальман опубликовала хотя бы единую строку о состоявшемся визите {54}.

Но в спорах не учли одну любопытную тему, которая должна была бы поднять серьезный вопрос о развитии событий в интерпретации Ратлеф-Кальман. Если верить ее версии, в июле 1925 года Жильяр дважды встречался с претенденткой в клинике Святой Марии, не высказывая своего мнения по поводу ее личности; в октябре 1925 года он провел целое утро, сидя у ее постели в клинике Моммсена, и вновь не сказал ничего конкретного. Затем, когда он, по словам Ратлеф-Кальман, выходил из комнаты, им совершенно внезапно и необъяснимо овладело какое-то озарение, и в этом состоянии он безоговорочно признал в претендентке Анастасию. Все это произошло без каких-либо интригующих откровений, оно просто вырвалось из бывшего учителя, как если бы он впервые встретил призрак из прошлого. Ратлеф-Кальман так никогда и не удосужилась задуматься, что именно могло вызвать это необыкновенное проявление чувств бывшего учителя, и данное обстоятельство делает ее сообщение еще менее вероятным.