Анастасия, или Кому выгоден миф о гибели Романовых

Все любили бывать у Юсуповых, там всегда музыка и легко дышалось, у них собиралась молодежь. На берегу была устроена пристань, Феликс катал гостей в лодочке, он – на веслах, на руле – опытная девушка, в далеко-далеко, возвращался, и еще раз, и в третий раз – он был замечательный гребец. У Юсуповых собиралась небольшая компания. Там бывали Сергей, сын министра, замечательный чтец, Шульгин Миша, сын Витте Александр, молодой ученый двадцати шести лет, приезжал вместе со своей женой Шурочкой. Кажется, бывал еще Оболенский Сергей Васильевич, который приезжал в Ливадию к Ольге, сестре. Он обожал Ольгу, игнорировавшую его. Встречала здесь и Пуришкевича. Гости приезжали парами: девушка и кавалер, исключением были только я и Мария. Миша Шульгин и Феликс любили нырять. Феликс, подвижный и быстрый, гораздый на выдумку, пугал нас: нырял и долго сидел под водой, мы беспокоились. Он умел подзывать дельфинов, больших рыб и медуз, наверное, подкармливал их. Рыбу не ловили – это надо часами сидеть. Феликс – выдумщик на всякие забавы, больше катались на яхте и моторной лодке. Лучшие пловцы – Александр и Шурочка, они заплывали далеко в море, забирались на скалу, на солнышко, и обратно. После моря немножко танцевали, слушали музыку. На ночь у Юсуповых почти никто не оставался. Ходили в горы, делали шашлыки, пили красное вино. Мужчины несли груз в рюкзаках. Приходили на место, там был замечательный водопад, водичка теплая. Заходили в сталактитовую пещеру, сосульки как стекло, брали на память эти минералы.

В Ливадии старались быть подольше, до зимы, там такое замечательное солнце. Любили море, прекраснее моря нет ничего. Купались, катались на лодочке. Алешенька садился на весла, заплывал и потом начинал раскачивать лодку, меня пугал, зная, что боюсь воды и плохо плаваю. Однажды я упала в воду, он закричал: «Плавай, плавай». Я тону. Девочки – Татьяна, Мария и наша гостья Азочка вытащили меня за руки.

Не хотелось уезжать из Ливадии, но надо было ехать. В ноябре в Царском Селе уже стояли холода.

Государь

Мой отец, император Николай II, человек простой и скромный. Он инициатор того образа жизни, который был заведен в нашей семье. В этом Господь вразумлял отца и подавал ему свой голос.

Он хотел видеть Россию счастливой, это был его идеал. Он преклонялся перед государственными деятелями, много сделавшими для блага России, – Петром Великим, Алексеем Михайловичем, Патриархом Никоном.

Государь имел дар видеть человека, что каждый из себя представляет, и на что способен. Когда лукавили, он замечал это, но был снисходительным к людям. Правдивый, он в то же время умел скрывать свои чувства.

У государя, как у Алешеньки, была легкая рука. Если хотели посадить дерево, приходили и звали отца, и, если была возможность, он делал это.

В своей работе он обходился без помощников, больше надеялся на себя. Иногда ему приходилось кого-то просить, но делали не как нужно, подводили, легче было сделать самому. Он много работал и часто оставался спать в кабинете. Ночью вспомнить о важном деле, встанет и сделает. В делах государь чувствовал себя уверенным, не было растерянности, но появлялось сомнение: происходили восстания, убивали министров. Он задумывался, советовался.

Скромный человек, он ограничивал себя, прежде всего, в одежде. У государя был небольшой гардероб, он отдавал предпочтение военной одежде, но постоянно не носил ее, даже во время войны.

Когда началась война, государь хотел, чтобы все участвовали в этой войне, и когда мы, девочки, приезжали в ставку, возил нас в окопы. Мы видели, как трудно солдатикам, видели страшные изобретения войны, которые пугали нас, и после возвращались в ночных кошмарах. Бывая в госпиталях, видели изуродованных войной солдат и знали, какое страдание и муку несет война. Почти каждый день по два или три часа проводили с ранеными.

Государь любил армию, сочувствовал страданиям солдат и переживал их гибель. Во время войны были случаи, когда малодушные, нетерпеливые солдаты убегали с фронта. В окопах было холодно и мучительно, за это судили; и государь, сколько мог, старался, чтобы не наказывали строго, снимали судимости, – относился к солдатикам снисходительно. Для него утвердить смертный приговор было мучительным делом. По три часа он ходил по кабинету и не подписывал такой приговор. В этих вопросах он всегда советовался с государыней. Отец был милостивый, снисходительный к людям и добрый, очень добрый. Неправда, что все им были недовольны. Конечно, были недовольные – всем ведь не угодишь.

Темная страница истории – расстрел рабочих в 1905 году. Государь говорил, что в этом он не виноват. Кто-то распорядился так. И не дознались кто, и это осталось пятном на государе.

Иногда я присутствовала на беседах отца с министрами и знаю, что все уважали государя, а он уважал своих министров. Особенно уважал Петра Аркадьевича Столыпина. Однажды они беседовали о Японской войне. Вместо оружия, провизии для армии привезли целый состав икон.

Государь сказал:

– Как это можно?

Столыпин ответил: