Анастасия. Загадка великой княжны

Остен-Сакен Василий Львович фон дер (1872–1949) – «Вилли», барон, секретарь Сергея Боткина.

Пойтерт Мари Клара (1871–1933) – портниха-немка, пациентка Дальдорфской психиатрической больницы.

Ратлеф-Кайлман Гарриет фон (1887–1933) – скульптор и писательница, опекала Анастасию в 1925 году.

Сигизмунд, принц Прусский (1896–1978) – сын принцессы Ирены Прусской, двоюродный брат Анастасии.

Фермерен Курт (1885–1962) – адвокат Анастасии (вместе с Полом Леверкюном) с 1938 по 1962 год.

Фридрих-Эрнст, принц Саксен-Альтенбургский (1905–1985) – зять принца Сигизмунд а Прусского, дядя Барбары Мекленбургской; после 1949 года представитель Анастасии.

Фэллоуз Эдвард (1865–1940) – адвокат Анастасии с 1928 по 1940 год.

Цале Херлуф (1873–1941) – чрезвычайный и полномочный посол Дании в Берлине.

Цецилия, принцесса Прусская (1886–1954) – германская кронпринцесса, дочь великого герцога Франца III Мекленбург-Шверинского и великой княгини Анастасии Михайловны.

Шанцковская Франциска (1896–1920?) – польская работница, пропала в 1920 году.

Швабе Николай фон, капитан Кирасирского Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полка, в эмиграции – издатель монархистской газеты «Двуглавый орел».

Штакельберг Курт фон, адвокат Анастасии в Германском Верховном суде.

Эрнст-Людвиг, великий герцог Гессен-Дармштадтский (1868–1937) – брат императрицы Александры Федоровны.

Предисловие

Мне было 13 лет, когда я впервые увидел художественный фильм «Анастасия» с Ингрид Бергман в главной роли. В основе фильма была биография Анны Андерсон, женщины, называвшей себя единственной оставшейся в живых дочерью последнего русского царя. Это раннее воспоминание стерлось под воздействием времени и моих последующих разысканий, но я всё еще помню сказанные вскользь слова моей матери: «Ты знаешь, ведь это подлинная история. Ну, вроде бы…»

Тогда мне ничего не было известно о жизни и таинственной смерти последних Романовых. Да и когда я начал знакомиться с этими фактами, подлинность личности Анны, Анны Андерсон, интересовала меня гораздо меньше, чем драма Николая и Александры, скандалы с Распутиным и кровавый триумф большевистской революции. Я узнал тогда, что Анна Андерсон была не единственной претенденткой на имя и титул царской дочери, что со времени зверского убийства царя и его семьи в Екатеринбурге в 1918 году существовали и другие «Анастасии», и лже-цесаревичи Алексеи, и множество женщин, объявлявших себя «великими княжнами». Я предполагал тогда, что госпожа Андерсон была всего лишь одной из наиболее известных несчастных психопаток, но я ошибался и хорошо помню тот момент, когда впервые это заподозрил.

Семнадцатого февраля 1970 года западногерманский Верховный суд вынес постановление по иску госпожи Андерсон, подтвердившее уже вынесенный самой историей вердикт о несостоятельности ее претензии. Но что меня поразило более всего, это то, что такая претензия вообще могла существовать. Почему постановление вообще оказалось необходимо? Что заставило судей высшей инстанции выслушивать домогательства женщины, которая (по утверждению ее противников) «не имела ни малейшего сходства с великой княжной Анастасией», «не знала ни слова по-русски» и чьи представления о придворной жизни не выходили за пределы общеизвестных фактов. Если верить безапелляционным отказам признать госпожу Андерсон Анастасией со стороны наиболее близких к великой княжне людей – дядей и теток, воспитателей, слуг и придворных, как я мог поверить, что кто-либо, и менее всех судьи, мог принимать ее претензию всерьез? Что-то в деле Анастасии отзывалось фальшью, и со страстью, которая и сегодня не перестает изумлять меня самого, я пустился на поиски того, что именно это было.

В своей первой попытке раскрыть эту тайну я был неутомим, настойчив и, с позиций сегодняшнего дня, до смешного наивен. Вооружившись тремя устаревшими книгами о «деле Анастасии», пачкой статей из американских газет и материалом интервью, которое мне удалось взять у одной из княжон дома Романовых, я создал двухсотстраничный опус, казавшийся мне решительным и окончательным ответом на все вопросы. Я открыто заявил в нем о своей убежденности в том, что речь идет об одной из величайших загадок истории и что г-жа Андерсон на самом деле является царской дочерью. Она казалась мне тогда воплощением трагедии, нежным, кротким созданием, запутавшимся в паутине международных интриг и лишенным своих законных прав сворой меркантильных и беспринципных родственников.