Анатолий Собчак. Отец Ксении, муж Людмилы

Бесспорно, слаб человек, и неудивительна, особенно в наше время, забота о собственной выгоде занявшего руководящий пост, тем более теперь, когда неподгнивших остались считаные единицы, но Собчак же увлекся этим сразу, причем не параллельно делу, которому был призван служить, а вместо него. Значит, он и не собирался никому служить, кроме самого себя, словно спешно примчавшийся к месту возгорания пожарный, который занялся разграблением спасаемого добра, презрев тушение огня и защиту людей. От своекорыстного остервенения Собчака отвлекла лишь «борьба за демократию и углубление реформ», а также страстные публичные обличения вчерашних коррупционеров. Не думаю, что идея с отмыванием своего «черного» дохода через фонд, среди учредителей которого были академик Лихачев, скульптор Аникушин, начальник Балтийского пароходства Харченко и другие, принадлежит именно Собчаку. Тут «патрон», похоже, как обычно, «полакомился» чужим криминальным талантом, ибо фонды есть и у Горбачева, и у Попова, и у многих схожих с ними «обернегодяев». Надо полагать, не такие они простачки, чтобы так же либо еще изощреннее не пользоваться этим чьим-то «ноу-хау». И только Собчаку, пришедшему к неограниченной власти на гребне волны социальных перемен, удалось избежать даже кратковременного периода «бескорыстной борьбы за народное дело». Не будучи ни альтруистом, ни идеалистом, ни просто порядочным человеком, он сразу же принялся выискивать и использовать все, что могло принести ему доход.

* * *

Встреча с Нейманом стала последним фрагментом моего сотрудничества с Собчаком. Случайно проговорившись, этот управитель калифорнийским филиалом «Фонда спасения Ленинграда» растворил остатки слоя облагороженной собчачьей оболочки, и наружу вывалилось все зловонное содержимое, приправленное импортной игривостью помыслов завсегдатая казино. Ощущение гадливости уже не проходило, и я стал ловить себя на мысли, что не смогу спокойно жить, пока на моих глазах мышкует такая шваль, как Собчак, поэтому и принял неожиданное для многих решение об уходе со службы, дабы не вводить себя в искус. Но тут я забежал вперед…

Глава 18 Рукопожатие Рейгана

Свет не убедит слепых, как слова глухих…

К нам приезжает чета Рейганов. То есть вовсе не к нам. Просто Рональд, перестав быть президентом Америки, слонялся по белу свету, хозяйски приглядывая и оглядывая города с туземцами бывшего соцлагеря — плод разрушительных трудов своих, ведая при этом о заокеанских планах, а поэтому зная, что всех нас ждет впереди. Его всюду принимали, как раньше Горбачева. Радости при встречах с ним у представителей фланирующих «демократизаторов» не было предела.

С утра в день объявленного прилета экс-президента в Мариинском дворце царило необычайное оживление. На случай, если Рейган захочет заглянуть к «патрону», в чем все были уверены, даже на каминной полке в приемной поставили вазу, по форме очень напоминавшую берцовую кость взрослого человека, с тремя еле втиснутыми в нее гвоздиками. Из голубой гостиной кем-то впопыхах был выставлен старинный, вероятно, еще николаевских времен диван «мечта клопа» со множеством очень удобных щелей и всяких выступов. Чуть раньше оттуда же пропала сиротливо стоявшая много лет в углу, неизвестно как, когда и зачем оказавшаяся в этом архаическом зале роскошная козетка. Эта антикварная вещь, непостижимым образом уцелевшая после всех войн, погромов и революций, была враз унесена в неведомое свежим ветром, гонимым «перестройщиками». Подобный предмет мебельных гарнитуров давно минувших дней спроектировали, вероятно, по специальному заказу, как необходимый атрибут для стремительной реализации сюжетов пылких великосветских романов, ибо поза, принимаемая решившими этой козеткой воспользоваться, вне сексуальной жизни и в быту не применяется.

Собчак находился в приподнятом настроении и душном новом пиджаке цвета передельного чугуна в комплекте с мрачными, точно канализационные трубы, брюками фасона, укоренившегося при принце Уэльском. Сам принц, сделавшись королем, давно помер, а установленная им мода усилиями разнонациональных закройщиков обессмертила его имя, родив искусство одевать официальную публику в обезличенные штаны, поблескивавшие на «патроне» стрелками, словно они были только что из швальни. Этот праздничный наряд для свидания с Рейганом венчали пестрый галстук — верный эталон цыганских товаров универсального базара, который «патрон» попросил меня перевязать по причине собственного неумения, да длинные, почти до колен, новые голубоватого отлива носки в полоску. Этакая расцветка именовалась в старину «сном разбойника». Свои носочки в штиблетах коксо-торфяного оттенка Собчак охотно демонстрировал сидя, заложив ногу за ногу.