Читаем Анатолий Тарасов полностью

На выездной матч Тарасов за две с половиной недели пребывания в Ванкувере летал лишь один раз, чартерным рейсом. У кого-то из хоккеистов родился сын, об этом было объявлено в самолете, и парень угощал всех сигарами. Вручил сигару и Тарасову. Анатолий Владимирович хмыкнул, но курить не стал.

Принимали Тарасова по высшему разряду. Роскошный номер. Три комнаты: общая, тарасовская и гусевская. Два мини-бара, чему Анатолий Владимирович был чрезвычайно рад, позволяя себе рюмочку-другую. Клуб оплачивал всё, включая питание в ресторане отеля. Гусев вспоминает, что поесть Анатолий Владимирович любил, но в еде был неприхотлив, изыскам равнодушен, предпочитал простую пищу.

Когда Тарасов выходил из гостиницы, его окружали караулившие выход тренера ребятишки и протягивали ему для автографа его собственные книги, причем разные, изданные на английском языке. Он их никогда прежде не видел и ничего о них не знал. Попросил у одного мальчишки: «Подари книгу». Тот: «Что вы! У меня только одна. Я не могу с ней расстаться».

На улице и на стадионе Тарасова узнавали и тепло приветствовали. Работоспособность его поражала канадцев. Он посещал все раскатки, тренировки, матчи. На предложение: «Может быть, не пойдем?» — отвечал неизменным: «Нет. Нужно всё смотреть!»

«Однажды, — вспоминает Виктор Гусев, — нас пригласили в мэрию, где были все руководители команды, владелец “Ванкувера” Артур Гриффитс. Собираемся. Надо одеться как-то по-особенному. Тарасов: “Нет-нет. Я — тренер. Никаких галстуков”. И облачился в одежду спортивного стиля. Говорит: “Нужно, конечно, взять селедочки”. — “Какой селедочки?!” — “Давай-давай, купим селедочки. Я ее приготовлю с лучком”. И он всё это у нас в номере разложил, порезал, завернул в специальную пленку, положил в пластиковый пакет, и мы пошли в мэрию — на прием! Хозяева приема, все в костюмах, с галстуками, — обалдели. Уже минут через пятнадцать Тарасов превратил их в самых раскованных людей в мире! Они сняли пиджаки, руками брали эту селедочку с лучком, закусывая выпитую водку, хохотали. Анатолий Владимирович абсолютно их перестроил, настроил на совершенно иную волну. И канадцы потом говорили, что Тарасов помог им, людям из мэрии и руководителям клуба, лучше понять друг друга. Никогда прежде они не находились вместе в такой вот ситуации абсолютной раскованности. Тарасов их мгновенно объединил — селедочкой, непосредственными тостами, рассказами смешными, некоторые из которых ложились только на нашу почву, игра слов обычно не переводится, но они всё равно хохотали, как только я начинал переводить. Тарасов похвалил канадскую водку: “Это — сюрприз для меня, я считал, что только у нас хорошая водка”».

Интуиция Тарасова практически никогда не подводила. Гриффитс предвидел перемены, которые могли произойти в Советском Союзе и, как следствие, во взаимоотношениях между странами восточного блока и западными государствами, и хотел первым принимать у себя талантливых советских игроков, когда откроется «железный занавес». «Ванкувер» еще в 1985 году выбрал на драфте Игоря Ларионова, а в 1986-м — Владимира Крутова. Приглашая Тарасова проконсультировать «Ванкувер Кэнакс», а год спустя устраивая тренера на операцию в канадскую клинику, Гриффитс был искренним, делал всё это в знак уважения к выдающемуся хоккейному специалисту, но в то же время не забывал об интересах своего клуба.

С Тарасовым Гриффитса познакомил Боб Хиндмарч, возглавлявший спортивный отдел Университета Британской Колумбии и занимавшийся развитием канадской олимпийской программы. Владелец «Кэнакса», мечтая заполучить Ларионова и Крутова, придумал вариант, который мог бы посодействовать скорому приезду в Ванкувер двух высококлассных нападающих. Летом 1988 года он отправил в Москву на четыре недели вратаря Троя Гэмбла и члена тренерского штаба «Кэнакс» Джека Макилхарги — понаблюдать за методами тренировочной работы в СССР. Их миссию Гриффитс называл «дипломатической». Гэмбл участвовал в тренировочных занятиях в ЦСКА, Макилхарги много времени проводил с Тарасовым. «Тарасов, — говорил Макилхарги, — был настоящим королем хоккея». Разумеется, Анатолий Владимирович не упустил возможности пропарить гостей в бане, так что Гэмбл рассказывал впоследствии, как его и Джека били мокрыми вениками, приговаривая, что «это полезно».

В 1989 году Тарасов тепло принимал в Москве Гриффитса и генерального директора «Кэнакс» Пэта Куинна. Эта поездка для клуба из Ванкувера оказалась весьма успешной: 5 октября 1989 года Ларионов и Крутов дебютировали в НХЛ в составе «Ванкувер Кэнакс».

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее