Анатом

В эту ночь никто не спал, все были наготове Весь офицерский состав, охраняющий особняк князя был поднят на ноги и расставлен по периметру больницы. Иштван в очередной раз столкнулся с несравненной наглостью преступника. Он словно насмехался над полицией, выдумывая как бы еще больше унизить начальника и втоптать в грязь его репутацию. Сейчас он начал принимать действия преступника как личное оскорбление.

Вопреки общим опасениям, остаток ночи прошел без приключений.

* * *

Позже, ночью того же дня, в близлежащей деревушке, на завалинке сидел довольно странный человек.

Если быть точным по образу жизни он был вполне обычен. Лет ему недавно исполнилось двадцать. Прежде он служил в пехотном полку генерала Самохвалова, но месяц назад, из полка был уволен по состоянию здоровья.

Звали паренька Гришка Печеркин. Родился он под новый год, в семье ямщика и жены его, вольнонаемной прачки. С первых дней, мать заметила, что с сыном ее что-то неладное. Слишком крупным родился мальчик. Рос он, как говориться не по дням а по часам, и к пятнадцати годам вырос до 4 аршинов. Понимая, что явно отличается от сверстников своим богатырским ростом и телосложением, он как истинный русский мужик отправился в шестнадцать лет служить в армию. Гришка был покладистым и исполнительным. Пользовался уважением сослуживцев, и был на хорошем счету у начальства.

После отставки, он был направлен на службу в городскую полицию, в звании городового. С гордостью Григорий, как стали его называть новые коллеги по службе, носил форму стража порядка. Как бережно и трепетно он относился к своей шинели, как тщательно начищал свои сапоги, как гордился своей шашкой. Он был истинным городовым, символом царской власти и порядка, высокий и крепкий, спокойный и решительный — гордость империи.

На радость начальства он был не привередлив, и даже 150 рублей годовых, которые он как истинный сын отдавал матери, были для него наградой. Трудолюбив и чистоплотен в своих обязанностях.

И все у него в жизни было хорошо, и он был бы вполне доволен, если бы не одно обстоятельство. После смерти отца, его мать начала сильно пить. Сначала это происходило тихо, и втайне от сына, но затем стало происходить в открытую, среди бела дня. Она уже не стеснялась того, что сын видит ее грехопадение. Она понимала, что уже на дне, и оттого еще больше расходилась в своих гуляниях. Часто возвращаясь со службы, Гриша обнаруживал у себе в доме посторонних людей. В эти дни его мать особенно отличалась своим буйным нравом. Она не скупилась на выражение, и однажды когда Гриша отчаявшись предложил ей помощь врача, женщина отвесила сыну звонкую оплеуху и заорала:

— Жалкий урод! Я проклинаю тот день, когда на свою беду породила тебя на свет божий! Всю жизнь ты мне испоганил!

Гришка до сих пор вспоминал это день с болью в сердце. Но отказаться от матери не мог, поэтому и терпел ее пьянки и унижения.

«Господь будет милостив и как-нибудь справимся» — прошептал себе Григорий, отгоняя дурные мысли и затянулся папироской.

Вдруг со стороны сарая раздался тихий шум, будто крался кто-то. Было уже совсем темно, и Гришка опираясь на палку, с помощью которой ходил только дома, поднялся.

— Матушка ты тут? Что-то принести? Ты скажи я мигом! — Крикнул Гришка в темноту.

Никто не ответил. Тогда Гришка прихрамывая направился к сараю. На ходу выбросив папироску в кусты, он осмотрелся. Вокруг стояла замогильная тишина.

Все вокруг стихло, на много миль вокруг: не кричали вороны, не лаяли собаки, не орали гулящие кошки. Тишина была мертвой и оттого еще более ужасной.

Приблизившись к сараю, Гришка открыл дверь и чиркнул спичкой. Внутри все было как обычно, никаких признаков присутствия посторонних. Гришка зажег свечу, стоящую рядом с дверью, на выступе и прошел вглубь.

Вдруг он всем своим нутром ощутил, явно ощутил и прочувствовал, что за ним кто-то следует. Тихо, почти не дыша и двигаясь, просто возникло само осознание чьего-то присутствия. Гришка обернулся, и свет свечи, выхватил в темноте фигуру человека. Нависая над незнакомцем, Гришка сконфузился и сделал шаг назад.

— Ты кто? Чего тебе надо? — ни на секунду не испугавшись, считая, что это один из матушкиных друзей пьяниц, спросил Гришка.

Он решил, что один из завсегдатаев застолья просто перепутал двери и забрел в сарай. И надо было как можно вежливее, чтобы не спровоцировать потасовку и гнев и без того вечно недовольной женщины, направить гуляку по адресу.

Но незнакомец не отвечал. Он стоял в нескольких шагах от Гришки, в капюшоне глухо надвинутом на лицо.

Тогда Гриша сделал шаг вперед.

— Отвечай, кто ты, и что тебе надобно?

Гость снова промолчал. Но на этот раз он дал понять все без слов, он просто поднял голову и одним движением скинул с себя капюшон.

В тот момент, когда облик гостя замерцал в одиноком свете свечи, Гришка перекрестился.

Он увидел перед собой смерть, с белыми волосами, почти прозрачной кожей и белыми, пустыми глазами. Это был не человек.