Анатомия ада

Чтобы убедиться в явном демоническом подтексте этих головных уборов, стоит взглянуть на те композиции, где они соседствуют и перекликаются с хохлами сатаны и демонов. На иконе XVI в. с изображением св. Никиты Бес- огона действуют одновременно и бес с острым хохлом, и римские воины в хохлатых шлемах. На миниатюрах лицевых Апокалипсисов XVI-XVII вв. эта модель выражена еще более четко. Свергаемые с Небес ангелы Люцифера иногда предстают в виде конных воинов в легко узнаваемых хохлатых шлемах. На следующих миниатюрах мы видим уже переродившихся бесов: это такие же фигуры, но уже без доспехов и шлемов и с вертикально поднятыми волосами. На многих иконах и фресках Страшного суда за плечами сатаны в геенне огненной выстраиваются ряды осужденных грешников в высоких шапках, чей контур копирует вздыбленные прически стоящих тут же демонов.

Только в XVII в., под влиянием европейской иконографии и стремления иконописцев к живоподобию, символика «хохлатого» шишака постепенно выходит из употребления. Вместо условных, вневременных одежд и амуниции римских воинов в библейских и житийных сюжетах возникают золотые кирасы и шлемы самых причудливых очертаний. У многих персонажей на головах появляются восточные тюрбаны. Евангельская история сохраняет свое вневременное значение, но переносится из условного символического пространства на «этнографический» Восток. Открытая демонизация постепенно уступает место экзотизации. На фресках Страшного суда, написанных во многих храмах в XVII в., или иллюстрациях к Апокалипсису среди грешников, стоящих слева от Христа-Судии, регулярно появляются европейцы в реалистически написанных камзолах, широкополых шляпах и кружевных воротниках. Эти приметы инославного Запада сами по себе воспринимаются как знаки иноверия и служения злу.

69

8.Святополк Окаянный посылает убийц к своему бра гу Борису, чтобы расчистить себе путь к киевскому престолу. Первые два из четырех воинов одеты в «хохлатые» шлемы.

Прорись миниатюры из Сильвестровского сборника, вторая половина XIV в.

9.Икона, отразившая новгородское сказание о том, как войско суздальского князя Мстислава Андреевича в 1170 г. осадило Новгород. Архиепископ Иоанн во время молитвы услышал глас, приказавший вынести на укрепления образ Богородицы. На иконе с изображением осады грешники- сузлальны метят стрелами в ее лик, зашишаюший юрод. Воин в самом цен I ре и воин-трубач (левее) одеты в «хохлатые» шлемы.

/Ш

Фрагмент иконы «Чуло от иконы богоматерь Знамение», серелина — вторая половина XV в.

10.Низвержение падших ангелов. Демоны в воинских доспехах одеты в шлемы, напоминающие хохлы, или их хохлы напоминают шлемы.

Из Апокалипсиса XVI XVII вв.

11.Грешники и бесы обступают в огне хохлатого сатану. На головах людей — треугольные колпаки, которые перекликаются с треугольными хохлами бесов.

Фрагмент иконы «Страшный сул», коней XVI в.

ИСХОД ДУШИ

«Егда же убо разлучахсе от телесе, видехъ множство ефиопъ у одра моего».

Житие Василия Нового

Путь в ал начинается для грешника уже на смертном одре. Создатели апокрифов (например, «Видения апостола Павла») и авторитетные греческие богословы, а велел за ними и русские книжники, писали о том, что лушу усопшего праведника уводят ангелы, а душу грешника — демоны. Эта илея кочевала во множестве средневековых текстов. Византийские и русские жития часто описывают мирную, спокойную кончину праведного человека, который радуется при виле ангелов и святых, либо ужасную смерть грешника: он мучается и кричит в испуге, наблюлая, как приближаются к нему грозные демоны, и как скорбят ангелы, не в силах его защитить: «А смотритъ все в потолок, знать на то, что вилитъ. И почалъ рукама закрыватъца и жатца къ стене той и в уголъ; как стену ту не выломит? ... Походило лобре на то, какъ хто ково бьетъ, а ково бьютъ — такъ тотъ закрыва- етпа... Да затрясъся весь в ту пору и плакать почалъ и крычать такъ же». Бесы извлекают и уносят в ал грешную лушу, а иногда и слелуют за гробом, радуясь и торжествуя.

Нередко на сиене появлялся еше один персонаж — персонифицированная Смерть. В апокрифе «Смерть Авраама» (создан, вероятно, во II в.) это страшный монстр, от одного вида которого душа разлучается с телом. В разных редакциях Жития Василия Нового (написано в Константинополе в X в.) Смерть предстает как звероподобное или похожее на человека создание, вооруженное целым арсеналом колюших и режуших орудий: «И нрииде убо вьнезаану. Беше же видение ее яко львь рикае, железа всака носе: мечь, ножь, ерьпы, пили, секиры, оскрьды, ражны, стрелы, копия...». Фигура Смерти распространяется в русской иконографии в XVI в. (хотя была известна и раньше): чаще всего ее изображают как ссохшегося белого мертвеца, а к XVIII в. место белого трупа занимает скелет с отчетливо прорисованными костями. В его руках — ллинная коса, а за плечами — корзина, наполненная копьями, секирами, пилами и другими оруди-

77

ями убийства. Впрочем, разлучение души и тела не всего приписывалось именно Смерти: во многих текстах и изображениях человека убивают грозные ангелы или «смертный бес».