Читаем Анатомия архитектуры. Семь книг о логике, форме и смысле полностью

С поздней римской архитектурой, появившейся в основном на окраинных землях и как будто приправленной пряным вкусом Востока, прихотливой, безразличной к порядку и тектонической логике, с искривленными антаблементами и изобильно насыщенной декоративными элементами, связана очередная искусствоведческая теория о саморазвитии формы внутри стиля. Правда, на этот раз из нее выпал период «весны», или «детства», то есть архаики. Можно было бы, конечно, использовать в этом качестве относительно примитивные постройки этрусков, но все-таки это был народ, противостоявший римлянам и побежденный ими. А так в распоряжении историков искусства осталось только две стадии: римский «классицизм» столичных построек и «барокко» восточных провинций.

Основываясь на весьма общих рассуждениях, уже Якоб Буркгардт и Дегио пришли к допущению периодичности эволюции форм в истории архитектуры, – к допущению, что всякий западный стиль имеет как свою классическую эпоху, так и свой барокко…

Г. Вёльфлин. Основные понятия истории искусств… С. 273–274.

Римская империя благоденствовала почти три столетия, однако ее крушение было неизбежным. Огромный и неповоротливый организм слишком медленно реагировал на любую проблему. Были проложены отличные дороги, по которым конный гонец мог в считаные дни доставить императорский указ в самую отдаленную область, всеми провинциями правили верные Риму наместники, но это не могло решить вопроса оперативного управления. Варвары извне и сепаратисты с бунтовщиками внутри державы практически не давали верховному правителю возможности оставаться в столице. В 293 г., устав выезжать на войну как на пожар, император Диоклетиан решился на радикальные меры. Во-первых, он перестал считаться принцепсом, то есть «первым среди равных», лишил сенат полномочий и сделал свою власть абсолютной с юридической точки зрения (правда, де-факто в этом не было ничего нового). Во-вторых, он разделил империю на западную и восточную части, а каждую из них, в свою очередь, еще на две. Каждой четверти полагался собственный правитель, благодаря чему, вследствие сокращения расстояний между руководителями и исполнителями приказов, общая управляемость должна была повыситься. Такой радикальный шаг стал возможным, поскольку Диоклетиан, начав карьеру простым солдатом, всю жизнь честно служил Риму и не слишком держался за власть. Более того, в 305 г. он вообще отрекся от престола, а на попытки приближенных позвать его обратно отвечал, что если бы они видели, какую прекрасную капусту ему удалось вырастить у себя в огороде, то не пытались бы соблазнить императорскими почестями. Начало было положено. Диоклетиан, гонитель последователей Иисуса, предопределил будущее разделение христианского мира на «коварный Запад» и «не склонный к усердному труду Восток». Впрочем, в этот раз расчленение империи было недолгим и лишь первым из многих. Константин Великий, тот самый, чья мать Елена нашла в Иерусалиме Гроб Господень, на время восстановил единство и вертикаль власти, после чего череда разделов и воссоединений продолжилась до 395 г., когда западная и восточная части разошлись окончательно.


Рис. 7.1.20. Храм Венеры. Баальбек, Ливан. III век. Фотография на бланке почтовой открытки. Библиотека Конгресса США. Объект хранения: LC-DIG-ppmsca-02653 (digital file from original)[227]


Рис. 7.1.21. Дворец Диоклетиана. Сплит, Хорватия. Начало строительства – рубеж III–IV веков[228]


В 476 г. последний император Западной Римской империи, по иронии музы истории Клио носивший то же имя, что и вскормленный волчицей первый царь Вечного города, отрекся от престола. Ромул Август, в отличие от Диоклетиана, сделал это не добровольно, а под давлением вождя варваров Одоакра (впрочем, он и монархом был чисто декоративным). Дата этого отречения считается официальным концом Римской империи и началом Средних веков.

Часть II

Средние века

Раннее Средневековье

Перейти на страницу:

Все книги серии Исследования культуры

Культурные ценности
Культурные ценности

Культурные ценности представляют собой особый объект правового регулирования в силу своей двойственной природы: с одной стороны – это уникальные и незаменимые произведения искусства, с другой – это привлекательный объект инвестирования. Двойственная природа культурных ценностей порождает ряд теоретических и практических вопросов, рассмотренных и проанализированных в настоящей монографии: вопрос правового регулирования и нормативного закрепления культурных ценностей в системе права; проблема соотношения публичных и частных интересов участников международного оборота культурных ценностей; проблемы формирования и заключения типовых контрактов в отношении культурных ценностей; вопрос выбора оптимального способа разрешения споров в сфере международного оборота культурных ценностей.Рекомендуется практикующим юристам, студентам юридических факультетов, бизнесменам, а также частным инвесторам, интересующимся особенностями инвестирования на арт-рынке.

Василиса Олеговна Нешатаева

Юриспруденция
Коллективная чувственность
Коллективная чувственность

Эта книга посвящена антропологическому анализу феномена русского левого авангарда, представленного прежде всего произведениями конструктивистов, производственников и фактографов, сосредоточившихся в 1920-х годах вокруг журналов «ЛЕФ» и «Новый ЛЕФ» и таких институтов, как ИНХУК, ВХУТЕМАС и ГАХН. Левый авангард понимается нами как саморефлектирующая социально-антропологическая практика, нимало не теряющая в своих художественных достоинствах из-за сознательного обращения своих протагонистов к решению политических и бытовых проблем народа, получившего в начале прошлого века возможность социального освобождения. Мы обращаемся с соответствующими интердисциплинарными инструментами анализа к таким разным фигурам, как Андрей Белый и Андрей Платонов, Николай Евреинов и Дзига Вертов, Густав Шпет, Борис Арватов и др. Объединяет столь различных авторов открытие в их произведениях особого слоя чувственности и альтернативной буржуазно-индивидуалистической структуры бессознательного, которые описываются нами провокативным понятием «коллективная чувственность». Коллективность означает здесь не внешнюю социальную организацию, а имманентный строй образов соответствующих художественных произведений-вещей, позволяющий им одновременно выступать полезными и целесообразными, удобными и эстетически безупречными.Книга адресована широкому кругу гуманитариев – специалистам по философии литературы и искусства, компаративистам, художникам.

Игорь Михайлович Чубаров

Культурология
Постыдное удовольствие
Постыдное удовольствие

До недавнего времени считалось, что интеллектуалы не любят, не могут или не должны любить массовую культуру. Те же, кто ее почему-то любят, считают это постыдным удовольствием. Однако последние 20 лет интеллектуалы на Западе стали осмыслять популярную культуру, обнаруживая в ней философскую глубину или же скрытую или явную пропаганду. Отмечая, что удовольствие от потребления массовой культуры и главным образом ее основной формы – кинематографа – не является постыдным, автор, совмещая киноведение с философским и социально-политическим анализом, показывает, как политическая философия может сегодня работать с массовой культурой. Где это возможно, опираясь на методологию философов – марксистов Славоя Жижека и Фредрика Джеймисона, автор политико-философски прочитывает современный американский кинематограф и некоторые мультсериалы. На конкретных примерах автор выясняет, как работают идеологии в большом голливудском кино: радикализм, консерватизм, патриотизм, либерализм и феминизм. Также в книге на примерах американского кинематографа прослеживается переход от эпохи модерна к постмодерну и отмечается, каким образом в эру постмодерна некоторые низкие жанры и феномены, не будучи массовыми в 1970-х, вдруг стали мейнстримными.Книга будет интересна молодым философам, политологам, культурологам, киноведам и всем тем, кому важно не только смотреть массовое кино, но и размышлять о нем. Текст окажется полезным главным образом для тех, кто со стыдом или без него наслаждается массовой культурой. Прочтение этой книги поможет найти интеллектуальные оправдания вашим постыдным удовольствиям.

Александр Владимирович Павлов , Александр В. Павлов

Кино / Культурология / Образование и наука
Спор о Платоне
Спор о Платоне

Интеллектуальное сообщество, сложившееся вокруг немецкого поэта Штефана Георге (1868–1933), сыграло весьма важную роль в истории идей рубежа веков и первой трети XX столетия. Воздействие «Круга Георге» простирается далеко за пределы собственно поэтики или литературы и затрагивает историю, педагогику, философию, экономику. Своебразное георгеанское толкование политики влилось в жизнестроительный проект целого поколения накануне нацистской катастрофы. Одной из ключевых моделей Круга была платоновская Академия, а сам Георге трактовался как «Платон сегодня». Платону георгеанцы посвятили целый ряд книг, статей, переводов, призванных конкурировать с университетским платоноведением. Как оно реагировало на эту странную столь неакадемическую академию? Монография М. Маяцкого, опирающаяся на опубликованные и архивные материалы, посвящена этому аспекту деятельности Круга Георге и анализу его влияния на науку о Платоне.Автор книги – М.А. Маяцкий, PhD, профессор отделения культурологии факультета философии НИУ ВШЭ.

Михаил Александрович Маяцкий

Философия

Похожие книги