Анатомия чисел

– Простите меня, я волнуюсь, – ответила женщина. – Видеть его не могу спокойно, – показала коротким пальцем в мою сторону. – Как увижу его, так меня всю колотит…

– Помолчите! – остановил её судья и снова обратился ко мне с вопросом: – Вы вселились по обменному ордеру?

– Да, – подтвердил я. – Через бюро обмена. Помог один знакомый парень…

– Нормальный человек не пойдёт жить на подселение, – подсказала Нина.

– Да замолчите же вы! – не выдержав, взорвался Толоконников. – Я не с вами разговариваю.

Махиня умолкла и стала преданно смотреть на председателя суда.

Судья взял в руки заявление Махини, бегло пробежал его глазами и снова спросил у меня:

– У вас в квартире была драка. Кто её начал?

Я хотел честно признаться во всём, но вместо этого с трудом выдавил из себя:

– Махини.

– Чем вы это докажете? – спросил судья.

– Свидетелей не было, – ответил я. – Махини вдвоём напали на меня. Я еле выбрался в коридор…

– Неправда, это ты напал на меня! – вскочив со своего места, закричала женщина. – Не слушайте его, товарищ судья! Это он всё подстроил. Он поставил подножку. А мой муж стал защищать меня…

– Сядьте и помолчите! – сказал Толоконников Махине.

Нина села. Хотела заплакать, но вдруг поняла, что судью слезами не разжалобишь, и от злости надула губы.

– У вас драка была настоящая или вы просто так – пошумели и разошлись? – спросил меня судья.

– Настоящая, – ответил я.

– У вас после неё на теле были ссадины или синяки?

– Не было ссадин, – ответил я. – Геннадий был сильно пьяный и поэтому не мог причинить мне вреда.

– А что вы скажете на это? – спросил судья и подал мне листок бумаги.

Я взял документ – это был акт судебно-медицинской экспертизы – и внимательно изучил его. Хорошо запомнил самое главное: у Махини на внутренней стороне правого предплечья имелись два синяка размерами 0,2 и 0,3 см. в диаметре. Я положил акт на стол и сказал в сторону соседки:

– Эти синяки Махиня сама себе нащипала. Моим кулаком синячок диаметром в два миллиметра не поставишь…

– Надо же, до чего додумался! – взорвалась женщина. – Выходит, в экспертизе дураки сидят, ничего они не понимают. Умник какой нашёлся. Да я целый день после драки пальцами не могла пошевелить. На работе все могут подтвердить…

– Как бы там ни было, – сказал судья, не спуская с меня своих проницательных глаз, – но гражданка Махиня предоставила доказательства драки, а у вас ничего, кроме голословного утверждения, нет. Ваши слова к делу не пришьёшь.

Он подпёр руками подбородок и умолк. В кабинете стало тихо.

– Что вас мир-то не берёт? – ожил Толоконников через минуту. – Люди вы или не люди? Живёте один раз на свете. Другой жизни вам никто не отпустит. Почему вы отравляете её себе и окружающим? – поднял со стола заявление и потряс им в воздухе. – Ваши отношения – всё это грязь, неужели вы не понимаете? Думаете, мне приятно ворочать всё это? У меня других дел, более важных, нет, что ли? Чего вы поделить не можете между собой?

– Квартиру, – неожиданно для самого себя подсказал я ему.

Махиня подскочила на месте и закричала:

– Ишь, чего захотел! Теперь вы видите, гражданин судья, что ему надо?

Толоконников побарабанил пальцем по столу и неожиданно сказал женщине:

– Выйдите-ка на минуту в коридор!

Махиня встала и послушно пошла к выходу.

Оставшись со мной вдвоём, судья стал наставлять меня:

– Попроси у этой женщины прощения. И пусть она заберёт своё заявление. Это самое лучшее, что я могу тебе посоветовать. Дело ваше волокитное, постыдное, и ни одной из сторон пользы от него не будет, зря только время потеряете. У тебя ведь нет никаких доказательств на руках…

– Но и у Махини их нет, – возразил я.

– Ты же не отрицаешь факт самой драки? – сказал Толоконников. – Я не знаю, каким образом на руке у Махини оказались два синяка, но она вовремя предоставила акт, а ты не побеспокоился об этом, потому что никак не пострадал. Конечно, суд будет взвешивать все «за» и «против», но сейчас твоё положение хуже, чем у соседей. У неё есть плюс в виде акта судмедэкспертизы, а у тебя одни минусы…

«Ох, уж, опять эти плюсы и минусы», – мелькнуло у меня в правом полушарии.

– Значит, было бы лучше, если бы они основательно поколотили меня? – спросил я судью.

– Я этого не говорю, – ответил Толоконников.

– Что мне грозит? – снова спросил я его.

– В худшем случае от шести месяцев до одного года. Но посадить-то тебя, очевидно, не посадят. Штраф могут преподнести, – объяснил судья. – Всё одно неприятности. Так что лучше помирись! А потом, мой тебе совет: поскорее разменивай свою квартиру!

– Жить в квартире с подселением противоестественно, – вспомнил я слова адвоката Андрея Петровича, – надо обеим семьям разъезжаться в разные стороны…

– Но Махини не хотят этого. И ни один суд не вправе выселить их с занимаемой жилплощади, – сказал председатель суда. – Вы всю жизнь будете скандалить и судиться друг с другом.

– Они так же будут скандалить с тем человеком, – ответил я, – который будет жить на моём месте…