Анатомия любви

Из «Наблюдений Сэмюэля Брасса, биографа» (Том 1, 1793 год):

Молю, расскажите, что случилось с доктором Уильямом Бичемом, баронет? Конечно, его никогда нельзя было назвать особо светским человеком, но, кажется, в последнее время он совсем прекратил появляться в обществе. На прошлой неделе я побывал на ежегодном званом обеде графа Туксбери в Хэмпшире, и графиня упомянула, будто слышала, что доктор повредился рассудком после смерти жены.

– А кто возьмется лечить сошедшего с ума доктора! – сказала она мне, прежде чем отправиться обсуждать новинки садоводства с маркизом де Фонтеном.

Графиня, как всегда, снисходительна. Менее деликатные люди поговаривают, что безумие доктора вызвано его страстью к алхимии и поискам философского камня. И пусть доктор никогда не был частым гостем в светских гостиных, но прежде он был постоянной фигурой в лондонском обществе. Прошлое лето он провел на острове Скай, а потом просто не вернулся в Лондон. Леди Сорделл намекнула, что доктор, вероятно, лишился благоволения королевской семьи и его возвращение в Шотландию – на самом деле ссылка по приказу королевы Шарлотты. Увы, я этому не верю. Посетив несколько вечеров, где доктор Бичем угрюмо стоял в углу, я могу лично засвидетельствовать, что Бичему никогда не доставляла удовольствия компания кого бы то ни было, за исключением его жены, книг и ручной черепахи. И у меня нет никаких сомнений, что уход с лондонских подмостков был его собственным решением, ставшим следствием его угрюмого и нелюдимого характера.

25

Услышав стук в парадную дверь Ле Гранд Леона, Джек решил, что это кредиторы пришли наложить лапу на здание. Когда театр закрыли, мистер Энтони отдал Джеку ключи и велел приглядывать за зданием, пока они не откроются в следующем сезоне. С ворами Джек бы справился. А вот банкиры были реальной угрозой.

Молнией его прошила надежда, что это может быть Хейзел, которая пришла, чтобы найти его и сбежать с ним. Тот памятный поцелуй все еще горел на губах, пробуждая в душе радость и трепет вперемешку с ужасом. Поцелуй был связан с ночью изуродованного трупа, того самого, с пришитыми веками, которого они оставили священнику. Джеку проще было представить, что вся эта поездка была просто плохим сном, что ничего подобного не происходило.

Рассвет лишь слегка позолотил гребень Трона Артура[14], который Джек смог бы увидеть через крошечное оконце в верхней галерее, если бы отодвинул занавес и изогнул шею. Но сегодня он с головой зарылся в свои грязные одеяла, надеясь, что стук прекратится. Напрасно.

Тот не стихал – гулкие, неистовые удары заставляли дребезжать стекла в окнах холла.

– Эй, театр закрыт! Приходите как-нибудь потом! – крикнул Джек.

Стук не прекращался. Кто бы там ни стоял, останавливаться он не собирался. Джек со вздохом откинул бывший занавес, который использовал, чтобы превратить свою постель в подобие бархатного гнезда.

– Ладно, ладно, кто бы вы ни были! Просто умолкните на минуту, я уже спускаюсь.

Мистер Энтони использовал тяжелые цепи, чтобы закрывать двери, и Джек как раз возился с ними, когда услышал голос за дверью.

– Джек? Джек Кар-рер? Это же ты, да? О, пожалуйста, пусть это будет Джек!