Анатомия Меланхолии

Если бы ничто, кроме этого, их не тревожило, то одного только сознания такой своей участи было бы довольно, чтобы все они стали меланхоликами. Большинство других ремесел и профессий после каких-нибудь семи лет ученичества обеспечивает возможность самостоятельного существования. Купец идет на известный риск, отправляя свои товары морем, и хотя возможность неудачи очень велика, но тем не менее, если возвратится хотя бы одно судно из четырех, тогда вполне вероятно, что, не получив никакой прибыли, он, во всяком случае, не будет и в убытке. Земледелец почти наверняка останется при барыше, ибо quibus ipse Jupiter nocere non potest [сам Юпитер не в силах ему навредить] — это преувеличение принадлежит Катону, который и сам был превосходным земледельцем[1990], и только участь ученых представляется мне наиболее ненадежной, ведь они не пользуются уважением и зависят от любых случайностей и опасностей. Во-первых, ведь на поверку может оказаться, что ни один из многих посвятивших себя науке не станет настоящим ученым: ведь понятливостью и способностями к учению обладает далеко не каждый — ex omni ligno non fit Mercurius[1991] [ведь и статуя Меркурия не из любого бревна вырезана]; в нашей власти создавать ежегодно мэров и чиновников, но только не ученых; король, как признавал император Сигизмунд{1550}, может удостоить рыцарского звания и пожаловать баронский титул; университеты могут присваивать ученые степени и Tu quod es, e populo quilibet esse potest{1551} [Таким, как ты, ведь может стать любой], однако ни он, ни они, ни весь мир не в силах удостоить ученостью, сделать философами, художниками, ораторами, поэтами. Мы можем, как справедливо заметил Сенека, с готовностью воскликнуть: O virum bonum! o divitem! [Какой вы достойный человек! Какой богач и счастливец!]; мы можем указать на богатого, честного, счастливого человека, на человека преуспевающего, sumptuose vestitum, Calamistratum, bene olentem [пышно разодетого, с завитыми волосами и благоухающего]; magno temporis impendio constat haec laudatio: O virum literatum!{1552} [но потребуется куда больше времени прежде, чем нам представится случай воскликнуть: какой вы образованный человек!]. Ученость не приобретается так быстро, и хотя возможно отыскать людей, готовых не пожалеть трудов своих, достаточно для этой цели развитых и щедро к тому поощряемых патронами и родителями, а все же очень немногие достигают ее. И даже если это достаточно понятливые люди, их сообразительность далеко не всегда соответствует человеческим желаниям, или же, обладая необходимыми способностями, они не всегда хотят приложить необходимые усилия, или же их сбивают с пути истинного беспутные приятели, vel in puellam impingunt, vel in poculum [или же они попадают в беду из-за женщин и вина] и, таким образом, лишь попусту растрачивают время к огорчению друзей и себе на погибель. Допустим, однако, что они и прилежны, и трудолюбивы, и зрелого ума, и обладают, возможно, хорошими способностями, сколько же в таком случае телесных и душевных недугов может еще выпасть на их долю! Самый тяжкий в мире труд не сравнится с научными занятиями. Может случиться и так, что этого не выдержит их организм, что, стремясь достичь совершенства, познать все, они потеряют здоровье, благосостояние, рассудок, жизнь, одним словом, — все. Но допустим все же, что человеку удалось избежать всех этих случайностей, aeneis intestinis [внутренней опустошенности], что он крепок телом, усовершенствовался и достиг зрелости, преуспел в своих научных занятиях и вызывает всеобщее одобрение; теперь после стольких усилий он заслуживает более подобающего ему места; где он его обретет? ведь ему до этого сейчас (после двадцати лет пребывания в студентах) так же далеко, как и в первые дни после поступления в университет. Какое поприще он изберет себе теперь, обладая такими познаниями и такой подготовкой? Самое доступное и легкое из них, чему многие из них себя и посвящают, это должность школьного учителя или же еще место приходского священника или викария, за что он будет получать такое же жалованье, что и сокольничий, то есть десять фунтов в год, и положенное тому питание, или же какое-нибудь ничтожное вознаграждение, но и это до той лишь поры, пока он сумеет угодить своему патрону или приходу; если же они выразят ему свое неудовольствие (что они обычно и делают чуть не каждый год или два, будучи столь же непостоянными, как те, что один день кричали: «Осанна!» — а на другой: «Распни его!»[1992]), тогда он, как обычный слуга, вынужден искать нового хозяина; если же к нему отнесутся одобрительно, какое ждет его тогда вознаграждение?