Анатомия одной семьи

— Инна, прости, я должен был позвонить. Но закрутился. Как Степка?

— Степан — хорошо. — Инна сохраняла суровое выражение лица. Когда она сердилась, она сына называла Степаном. На минуту ей стало неловко — в их ссоре с мужем Степка не виноват.

— Слушай, прости, прошу тебя, — Федотов подошел к ней.

Инна отступила на шаг и сухо произнесла:

— Ужин на столе, мы со Степаном книжки читаем.

Олег ужинал в одиночестве, в доме было тихо, только что-то бормотал Степан.

— Инна, уже десятый час. Степку купать будем? — сказал Федотов через некоторое время.

— Я сама.

Соломатина с независимым видом прошла мимо мужа.

— Господи, да кто ты такая! — не выдержал Олег. — Как еще нужно извиняться?! Что еще нужно сказать, объяснить?! Я просто устал. У меня за день столько всего произошло!

— Дорогой! Если бы ты знал, сколько всего происходит у меня за день! Я же не жалуюсь! И не срываюсь…

— Ну, допустим, срываешься! — проговорил Олег, улыбаясь и беря за руку Инну. Та руку не отняла, а глядя на улыбку мужа, скорчила смешную рожицу.

— Ну все? Помирились? — Федотов обнял жену.

— Помирились, — выдохнула та и прибавила: — Тащи в ванную нашу сонную тетерю. — И впрямь, пока родители ссорились, их сын заснул прямо на ковре, рядом с игрушками.

На следующее утро Инна, как назло, проснулась в одно время с мужем. Но из постели не вылезла — притворилась спящей. И только когда хлопнула входная дверь, она вскочила и подбежала к окну. В утренних синих сумерках она увидела Олега, который прихрамывая шел по свежему снегу. Инне стало жалко его. «Я ужасно неблагодарная. Он столько работает. И это такие нервы — ученики, классное руководство. И капризные родители подопечных!» Олег как-то обмолвился, что отец одного из учеников, с которым он занимался дополнительно, все время вмешивался в учебный процесс. Инна стояла у окна до тех пор, пока муж не скрылся за поворотом. Потом она тихо, чтобы не разбудить Степана, достала из шкафа свои платья и принялась их примерять.

У зеркала она крутилась долго. Уже проснулся Степан и, будучи спокойным ребенком, неумытый и некормленый устроился на ковре рядом со своими игрушечными машинками.

А Инна все вертелась и вертелась, меняя наряды, потом она спохватилась, сгребла в охапку сына и поцеловала его:

— Зайчик, наш папа такой хороший. Он славный, он любит нас ужасно. И вообще наш папа — самый лучший! Я люблю папу! И тебя люблю!

Сын не понял этого приступа нежности и потребовал завтрак.

Целый день Соломатина пребывала в отличном настроении. Утреннее, такое типично женское занятие, привело ее в отличное настроение. Во-первых, она в отличной форме. Все платья, жакеты и брюки сидят на ней идеально. Во-вторых, у нее опять отросли волосы, их можно поднять наверх, и это ей очень идет. В-третьих, она сделает сюрприз Федотову — она купит билеты в театр, а до этого они пойдут в ресторан. Или наоборот? Сначала в театр, а потом в ресторан? «Ладно, там видно будет! — мысленно махнула рукой Соломатина, — Главное, есть план. А Степка? Степка на этот вечер переедет к бабушке».

Покормив сына, Инна взялась за дело — сначала она просмотрела всю афишу, нашла хорошую оперу и заказала билеты. Соломатина помнила разговор, который состоялся у них с Федотовым давным-давно. Тогда Олег выразил недоумение — как, мол, можно слушать музыку (речь шла не о рок- или поп-музыке, а о классической) в присутствии еще тысячи зрителей. Инна тогда только рассмеялась — это было замечание человека, который не понимает, что такое опера или концерт. «Отлично! „Травиату“ надо слушать, сидя с комфортом!» — порадовалась Инна, оплатив два билета на лучшие места. Затем она позвонила матери.

— Мама, ты как там? Не занята? Я тебе Степку привезу. Да, сейчас. А мы вечером должны на одно мероприятие сходить. Да, отказаться нельзя. Это важно для Олега. И он должен быть с женой.

Инна почти врала, но на мать подействовала эта фраза. Впрочем, Инна понимала, что мама с удовольствием повозится с внуком, а ворчать будет только для вида. В следующие два часа Инна уговаривала Степку не капризничать, одеться и поехать к бабушке. Степан сопротивлялся. Наконец они вышли из дома и сели в такси. Пейзаж за окном отвлек Степана, и он перестал капризничать. Инна держала его на руках, вдыхала родной детский запах и терзалась угрызениями совести.

— Сыночек, ты у бабушки будешь только один вечер. А завтра утром я тебя заберу. Бабушка тебя ужасно любит, и я люблю, и папа любит, — бормотала она, а таксист неодобрительно поглядывал на нее в зеркало заднего вида.

— Так, ребенок похудел, — констатировала бабушка, когда Инна раздела Степана. Степан смотрел на всех исподлобья, и было видно, что готовится заплакать. Но в это время в прихожей показался дед. Дед громко произнес:

— Так, внук, пойдем рыбок кормить. Им пора обедать.

И, взяв Степана за руку, увел его.

Инна переглянулась с матерью.

— Так, теперь быстро уходи, пока он не опомнился.