Анатомия посткоммунистического мафиозного государства

Мы и они, семья и прочие, чужие, другие. Как мы видели, часть оказавшихся вне приемной политической семьи – обездоленные и беспомощные, но другие представляют настоящую опасность, потому что, например, как утверждал Виктор Орбан[237], «когда левые иногда получали возможность, они всегда набрасывались на собственную нацию». Эти стоящие вне семьи чужаки – политические соперники, aвтономные гражданские организации, конкурентоспособные, не зависящие от государства предприниматели, независимая пресса. С ними нужно вести непрерывную борьбу. В центре секулярной религии мафиозного государства стоит нация, защите которой служит национально-освободительная борьба. С помощью этой идеологии, а также посредством разжигания неприязни или зависти к другим социальным группам власть имущие не без успеха пытаются превратить в «верующих» непривилегированные слои населения.

Но что же означают три элемента этого мобилизующего определения? Как уже неоднократно говорилось, эпитет национальный служит для обозначения группы с общими интересами, «нас», приемной политической семьи, отождествление которой с нацией позволяет целенаправленно прикрыть частные интересы мнимыми интересами общества. Ведь это та «национальная, общностная демократия», при которой так называемые национальные цели «нелиберального государства» берут верх над «эгоистическими, частными интересами», представляемыми либеральной демократией, базирующейся на уважении прав человека. Свобода означает освобождение приемной политической семьи от институциональных ограничений либеральной демократии, то есть институционализацию произвола. А средством этого является «решительная, бескомпромиссная и неустанная»[238] борьба, которая дает возможность различным образом, в различной степени и на разное время нелегитимно приостанавливать действие прав политических противников, а участники этих акций могут переступать через все моральные соображения, ссылаясь на интересы нации. «В некоторых вопросах Карл Шмитт, по всей видимости, прав, – пишет Габор Г. Фодор[239], один из идеологов политической стратегии «Фидес». – По его мнению, политические действия и мотивы могут быть выведены из специфического разделения людей на друзей и врагов. Это – конечный и наиболее важный критерий, поскольку он показывает максимальную интенсивность соединения или разделения, ассоциации или диссоциации. Он наиболее важен и потому, что способен превратить в политический конфликт все другие конфликты, а в конечном счете и деполитизирующие устремления либерализма». Так политика, как и право, может быть освобождена от морального балласта, и все политические действия могут стать правомерными. В другом месте Г. Фодор пишет о легитимирующем влиянии политической коммуникации, построенной на дихотомии друзья – враги, следующим образом: «Я оцениваю проблему доверия в другой плоскости. Людям неинтересно, кто что думает о либерализме и кто что думал о нем 12 лет назад», – заявляет он, имея в виду слова Орбана. И продолжает: «Им интересно одно: защитит их правительство, если они столкнутся с трудностями, или нет. Противники и враги обыкновенных людей меняются. Если эти люди видят, что правительство последовательно выступает на их стороне в этих конфликтах, то они будут доверять ему»[240].