Анатомия предательства, или Четыре жизни Константинова

На другой день они были на совещании, где выслушали массу неприятного в адрес своей лаборатории и Анатолий подписал Акт госкомиссии о том, что испытания были сорваны из-за ошибок в работе их системы. Когда они вышли из зала совещаний, к ним подошёл полковник Кондратьев – начальник особого отдела и пригласил зайти к нему в кабинет. О полковнике Кондратьеве Викторе Фёдоровиче на полигоне ходили легенды, из которых следовало, что с ним лучше не встречаться. Вызов к нему означал одно – досрочное закрытие командировки и изъятие допуска на полигон. Затем проштрафившегося сотрудника приглашали для беседы на площадь Дзержинского. О чём там говорили никто не знал и узнавать ни у кого никакого желания не возникало. Очень часто после беседы в КГБ сотрудник писал заявление по собственному желанию. Начальник особого отдела славился своей принципиальностью и в любом, самом незначительном проступке, таком как не вовремя сданном пропуске или в нечёткой печати на сейфе сразу видел злой умысел и пособничество иностранной разведке. Константинов сразу понял, что будет разговор про их вчерашнее поведение в ресторане. Так и оказалось. Когда они вошли в кабинет, начальник особого отдела попросил их пропуска и переписал фамилии в свою тетрадь.

– Анатолий Васильевич, как же так получилось, что Вы, руководитель лаборатории профильного института, напились, извиняюсь, до невменяемости со своим подчинённым, Юрием Ивановичем, в общественном месте?

– Понимаете, эта неудача с испытаниями, несколько бессонных ночей, переживание, выбила нас из колеи.

– Немудрено было выбить вас из колеи после литра водки. Я вообще удивляюсь, как руководство института могло доверить Вам работу над изделием. Неудивительно, что всё прошло так плохо.

– Извините, мы, конечно, виноваты, спору нет, – промямлил Анатолий.

– Попросили прощения в надежде, что я вас поставлю в угол? – внезапно сорвался на крик полковник и поднялся со стула. – Я вас не в угол поставлю, а отдам под суд! Вы совершили государственное преступление!

Он вновь сел, открыл ящик стола и вытащил оттуда блокнот Анатолия.

– Это что? Вы для кого оставили блокнот на столе?

– Это мой блокнот, я его просто забыл, – побледнев, тихо сказал Анатолий, – в нём нет никакой важной информации.

– А это не информация? – вновь громко начал полковник. – Схемы, чертежи, графики. Это что, я вас спрашиваю?

– Извините, это просто мысли на бумаге. Они никому ни о чём не говорят. Их могут понять только мои коллеги. Тем более что ничего секретного в них нет.

– Есть в них секреты или нет, специалисты госбезопасности разберутся. А сейчас я вынужден прервать вашу командировку и отправить вас обоих в Москву. Пусть там решают, что с вами делать.

Он сел, откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на них.

– Слышал, как на сегодняшнем совещании вас песочили, надо думать, за дело, – сказал полковник спокойным голосом. – Вы люди молодые, поймите меня, всё начинается вот с таких мелочей. Выпили, громко начали обсуждать закрытые темы, забыли блокнот в ресторане. А если бы он попал к врагу? А враг не дремлет, поверьте мне. Я на этой должности более двадцать лет сижу, много чего видел и знаю.

Полковник встал и начал ходить по кабинету. Пройдясь пару раз от стола к двери и обратно, он подошёл, взял блокнот и подал его Анатолию: «Об этом инциденте никто не должен знать, так же, как и о нашем разговоре. Это понятно?»

– Конечно, спасибо, – тихо ответил Анатолий.

– А Вам, Юрий Иванович? – полковник посмотрел Константинову в глаза так, что по спине побежали мурашки.

– Конечно, всё понятно, – пролепетал он.

– Вы люди молодые, как говорят, талантливые учёные. Не хочется ломать Вам жизнь. Надеюсь, это первый и последний разговор на эту тему в моём кабинете. До свидания.

Они попрощались и вышли из кабинета.

– Как же я мог его забыть? А ты? Ты же был трезвее меня, – Анатолий укоризненно поглядел на него.

«Ну вот, опять я виноват, что не доглядел за этим пьяницей. Что-то не понравился мне взгляд этого полковника. Вдруг он что-то знает о моей работе? Ерунда, ничего знать он не может. Никто не может знать о моих делах», – размышлял Константинов по пути домой.

***

И сейчас в тюрьме, вспоминая все свои допросы, которые проводил следователь Александр Александрович, Константинов понял, что ни на одном допросе не прозвучали вопросы по тому происшествию на полигоне двухгодичной давности.

1.11. ДЕНЬГИ