Анатомия предательства, или Четыре жизни Константинова

Прошёлся по камере, разминая затекшие за ночь ноги. Начиналось утро, свет в окошке становился всё более заметным, из розового превращался в белый. Сразу вспомнился вчерашний разговор с Червонцем. Ещё ночью он решил деньги ему не отдавать, а потом будь что будет. Так оставалась надежда, пусть и достаточно призрачная, что он сможет чем-то помочь своим мальчикам. С привычным стуком открылась маленькая дверка для передачи еды. На полку дежурный поставил алюминиевую чашку и зелёную кружку: «Извини, что холодный», – прозвучал его голос. Что-то неправильное было в его словах, и Константинов быстро подошёл к двери. На полке стояла солдатская кружка, а в ней был налит кофе с молоком. Это привело его в состояние шока. Обычно в кружке был налит слабо заваренный чай. Константинов взял кружку двумя руками и отхлебнул из неё. Точно, это был кофе с молоком, сладкий и слегка тёплый. Не веря самому себе, он взял с полки чашку и заглянул в неё. Там была рисовая каша, политая запашистой подливкой с кусочками мяса. На чашке лежал толстый, отрезанный во всю булку кусок хлеба, а сверху кусок масла. Не понимая, что происходит, Константинов всё это бережно перенёс на стол. Не удержался и прямо пальцами взял кусочек мяса и положил себе в рот. Это было мясо, настоящее мясо, вкус которого он уже не помнил. Из глаз потекли слёзы. Они капали прямо в чашку с рисом. Взяв кусок хлеба, он ложкой размазал по нему масло и жадно начал есть. И только когда чашка была пуста и вычищена до блеска кусочком хлеба, он задумался. «Откуда всё это, почему? Возможно, сегодня его расстреляют и это последний завтрак?» – пронеслась мысль, и его бросило в жар. Но немного поразмыслив, он понял, это подачка от Червонца. Захотел показать, что его ждёт в случае согласия. Константинов подошёл к кровати и лёг, положив руки под голову.

***

Юрка лежал на кровати, положив руки под голову. Первый шок прошёл. Он понял, что случилось непоправимое. Они с Лёнькой ограбили магазин и теперь будут сидеть в тюрьме. Что все планы на дальнейшую жизнь полностью разрушены. За дверью раздался какой-то стук и открылось маленькое оконце на ней. «Получай завтрак», – раздался чей-то голос и на полку поставили алюминиевую чашку и солдатскую кружку. Есть совсем не хотелось, в животе было что-то странное. Но из любопытства Юра подошёл и взял чашу. На дне лежал серый кусок какой-то каши. Почувствовав, что его снова замутило и к горлу подкатился вонючий комок, он отодвинул чашку в сторону, взял кружку и выпил чуть теплый жиденький чай. Вернулся на кровать, лёг. Из глаз сами собой потекли слёзы. Он представил, что несколько лет проведёт в тюрьме, питаясь такой вот кашей. Его охватил ужас. Он готов был снова завыть в голос, но что-то сдерживало его. Представил, как сейчас дома переживет за него мама. Она, наверное, не спала всю ночь. Отец, он должен помочь ему, у него очень много знакомых, он сможет. А Юра сделает всё, чтобы загладить вину. Он заплатит за коньяк, который они выпили, он отремонтирует дверь, он на коленях будет выпрашивать прощение. У милиционеров, у сторожа. А как же Наташа? Она будет призирать его. И правильно. А он уедет куда-нибудь, очень далеко, на Север. Станет полярником, совершит какой-нибудь подвиг. Вернётся через несколько лет. В меховой шапке и полушубке. Придёт к Наташе, и та простит его. А сейчас он сидел на грязном матраце на солдатской кровати в камере, где стоит жуткая вонь от его блевотины. Вскоре дверь открылась и в камеру заглянул милиционер: «Что за вонь, это ты наблевал?» Он вышел, не закрывая дверь, и вернулся через минуту, бросив на пол тряпку и поставив ведро. «Убирай», – и вышел, оставив дверь открытой. Как противно убирать всё это. Его снова замутило, и он быстро подбежал к унитазу и вырвал снова. В конце концов он вымыл пол водой. Воздух стал почище. Подошёл к открытой двери, выглянул в коридор, который с одной стороны заканчивался окном с решёткой, с другой – решётчатой дверью. Никого не видно. Вынес ведро и тряпку в коридор и вернулся на своё место на кровати. Сидел, ни о чём думать не мог. В голове какая-то пустота. Через несколько часов в комнату заглянул милиционер: «Константинов, следуй за мной». Он отомкнул ключом решётчатую дверь, и они повернули в другой коридор. Возле одной из дверей остановились, милиционер зашёл и громко сказал: «Задержанный Константинов доставлен». Затолкнул Юру в кабинет и вышел.

Юра огляделся. Большой кабинет, стены тоже с панелями зелёного цвета, как в камере, только без рисунков. На стене над столом два портрета в рамках: Брежнев и Дзержинский. К столу начальника приставлен ещё стол буквой Т. За этим столом сидел его отец. Он был в полковничьей форме, с медалями. Напротив него сидел милиционер с погонами майора.

– Ну вот, Иван, полюбуйся на сынка. Я тебе всё рассказал, – сказал милиционер, – и сделать я ничего не смогу.

– Сможешь, Коля, сможешь. Мы с тобой и не такие дела делали на фронте.

– Иван, не дави мне на мозоль.