Анатомия текста

– Или я, или ваши методы работы! – сообщу с порога. – Мои условия чисты и обыкновенны. Никаких литературных наемников. Или книгу пишу я, или они. Во втором случае я не согласна подписывать ее своим именем и представлять журналистам, как продолжение своей первой книги. Почему? Да потому что это нечестно! Первая книга писалась на одном дыхании. Я выходила пройтись по аллейкам виллы, сидела в тени, а в мыслях зрели, зрели, зрели предложения. Едва я доходила до компьютера, они градом ссыпались в текст. Уже сочные, уже спелые, уже собранные в то, что необходимо было рассказать людям о таком уникальном человеке, как Марина. Я знала, что хочу поведать читателю… Я чувствовала в этом свой долг. Вы приносили материал. Спасибо… Действительно сенсационный, но успех книги не только в нем. В повести удалось показать Марину живой, настоящей, со всеми чудаковатостями и недостатками, с эгоистичными смешными выкрутасами и очаровательными слабостями… Именно поэтому книга стала лучшей из всего, написанного о Марине. Ведь не счесть было сразу после ее смерти всевозможных статеек и расследований о поэте-самоубийце. Помните? И что? Ни одна статья не запомнилась, а наша повесть – стреляет до сих пор. И не столько из-за того, что в ней написано, сколько потому, что Марина там – человек, а не каменный лирический герой. Это много и важно, поймите. И получилось это только благодаря напавшему на меня во время написания вдохновению. Сейчас его нет. Все, что могла сказать о Марине, я уже высказала… Судьба изложена, характер выписан… Никакими подписями в договорах, никакими штрафами или увеличениями гонораров это не исправить. То, что вы решили сделать на последнем совещании – кощунство. Нельзя нанимать людей, чтоб они под моим руководством писали книгу. Какими бы талантливыми ни были эти ребята. Наличие посредников между мной и текстом убьет все мои творческие порывы, а наличие начальствующей головы – все возможные таланты этих ребят. Что? Многие авторы так сейчас пишут? А вы читали их книги? Там нет души, одни технологии… Что? Я обязалась в течение двух лет… Помню, но не буду… Все равно я добьюсь своего…. И скажите, чтоб перестали копать могилу удаву! Он еще жив и расстраивается от таких намеков. Ваши бы, Геннадий, сильные руки, да в мирное русло… «Жизнь стоит того, чтобы не быть сволочью», а «любовь – того, чтобы ждать»…

Проснулась Сонечка за три минуты до звонка будильника. Чувствовала себя несчастной и совершенно измученной. Всю ночь мозг отчаянно боролся со сном, пытаясь продумать предстоящий разговор, но небытие оказывалось сильнее, и планы прерывались на самом важном месте каким-нибудь очередным бредом сновидения…

«Чую гибель!» – голосом Кости Кинчева пропел будильник, и Сонечка содрогнулась от такого предсказания. Взять себя в руки оказалось довольно нелегко. Для разрядки Сафо решила позвонить кому-нибудь.

Вспомнился Владлен, так некстати позвонивший вчера сразу после ухода Геннадия. Звонил он первый раз за много-много лет и прямо-таки сочился утонченными признаниями и дифирамбами. Сонечка была так шокирована решением о найме литераторов-помошников, что на бывшего мужа попросту не обратила внимания. Извинилась, переключилась на Лиличку, пытаясь добиться объяснений… Ничего так и не добилась, зато выработала у себя стойкое убеждение, что Лиличка – просто буфер между Геннадием и остальными участниками процесса. Сама ничего не решает, и, что бы ни считала, всегда будет пропагандировать мнение босса. Сейчас, оторвавшись на миг от реальности, Сонечка вспомнила о вчерашнем звонке Владлена и решила потешить самолюбие

– Алло, привет, я вчера обещала перезвонить тебе, как освобожусь, – довольно приветливо сказала она телефонной трубке. – Сейчас как раз это и случилось.

– Сафо? А сколько время? – хрипло поинтересовался Владлен, и интонации его зазвенели нотки истеричности…

– Время одно, мой друг. Ты, вероятно, хотел спросить «который час»? Очень рано. Но в другой момент я не смогу уделить тебе внимание. Таков уж мой нынешний распорядок. Что хотел?

– Да я вчера звонил… – Владлен досадливо закряхтел. С одной стороны, звонящих в такую рань он привык нещадно посылать, с другой – Сафо явно вышла уже из круга тех людей, с которыми можно так панибратствовать. – Вчера вечером…

– Все ясно, – Сонечку этот разговор однозначно веселил. Слабости бывшего мужа все еще служили для нее крепкой платформой к самоутверждению. – Достоинства наши стираются с каждым днем, пороки – остаются неизменны. Раз вечером, значит пьян, раз пьян, значит понятия сейчас не имеешь, зачем звонил. А раз так, значит на самом деле ничего тебе от меня не надо. Верно?

– Ой, не знаю… – Владлену явно было тяжело. – Это по работе, спи, – рыкнул он куда-то в сторону от трубки и внезапно «включился» в разговор. – Слушай, Сафо. Я тут вчера в сауне клацнул пультом, гляжу – а там ты. Хорошо выглядишь. И прическа эта с пушистыми прядями очень тебе идет. И говоришь приятно. С улыбочкой… А в честь чего это они тебя показывали?