Анатомия теургии

— Но… — она задумалась. Вопрос был странным, но, видимо, у Альмы имелись веские причины, чтобы спрашивать такое. И спрашивать у неё, а не у своего учителя. Во всяком случае, Ситилла обещала ей ответить, и обещание следовало выполнить. — Он был таким же, как и всегда.

— Лёд.

— Да, — теперь Проклятая говорила ровно. — Он совсем не изменился. Бывает, человек страшится, но пересиливает страх. Это заметно. Бывает, он, наоборот, распаляется, чтобы не показать, будто боится. Я в такие минуты становлюсь настороженной, слежу за всем вокруг, не спуская глаз. Магнус же… он просто наблюдал. Не увидела я у него ни страха, ни растерянности, ни трусости, ни… вообще ничего. Он убивал демонов, будто дрова колол. Не знаю, чем тебе это поможет.

— Через что должен пройти человек, чтобы стать таким? — глухо спросила Альма. — Он будто лишён чувств. Смотрит на мир, как на какой-то чертёж, который надо изучить. Или исправить. Люди для него — просто плоть и кровь, наделённая разумом.

— Да, похоже на то, — согласилась Ситилла. — Ты думала, что в бою он окажется иным?

— Не в бою. Там, где не бывал никто из людей. Я думала, он способен хотя бы на восхищение.

— Он восхищался. По-своему.

— Вот как…

— Лучше тебе поговорить об этом с ним напрямую, когда вы встретитесь.

— Я боюсь, — совершенно искренне ответила Альма. — Он согласился учить меня и успел показать уже многое, но я всё равно не понимаю его. А сейчас так тем более.

— Тогда могу спросить я, — Проклятая пожала плечами. — Если позволишь.

Норна покачала головой.

— Пожалуй, мне придётся пересилить это. Спасибо за беседу, госпожа палач.

* * *

Пистолет рявкнул, выплюнув сгусток огня и дыма, и Рона опустила оружие. Это был пятый выстрел из финальной серии, и пятый попавший точно в цель.

Она стреляла с пятнадцати шагов по ростовой мишени — впервые с тех пор, как лишилась глаз. И долгие тренировки, наконец, принесли плоды.

Девушка сама попросила Магнуса о такой проверке, и тот обратился к Бернульфу, без лишних вопросов получив пистолет из оружейной форта и коробку с заранее снаряжёнными бумажными патронами. Октафиденты явно собирались остановить здесь армию Гарольда до подхода основных сил, и подвалы были буквально набиты боеприпасами, оружием и продовольствием, так что распоряжаться ими можно было как угодно. Пистолет несколько отличался от того, которым раньше пользовалась Рона, но, в конце концов, какая разница? Всё равно пришлось бы пристреливать. Даже если бы у неё были свои, живые глаза.

Но, как оказалось, обсидиановые ничем не хуже.

Ей по-прежнему приходилось концентрироваться, чтобы заставлять их работать, но теперь этому не требовалось уделять так уж много внимания. Всё равно что идти по узкой дорожке, не сходя с неё: в какой-то момент забываешься и просто идёшь, уже не думая ни о чём. К тому же дорожка с каждым днём становилась шире.

Она коснулась пистолета осторожно, будто ядовитой змеи — в памяти ещё жил образ тех, старых, которые в один миг ожили в руках. В тот день, когда Магнуса пришли убивать. Но этот был холоден и мёртв, и теперь она сама могла оживить его простым усилием воли. Это даже проще, чем зажечь свечу.

Она так и сделала — разорвала оболочку бумажного патрона, высыпала весь заряд в ствол, не став заводить механизм замка, сунула следом пыж и пулю, а потом, прицелившись, направила в порох поток силы. И тот, ответив, тут же вспыхнул.

Потребовался всего десяток выстрелов, чтобы приноровиться к новому способу стрельбы, и, наконец, выбить серию. Опускала пистолет Рона с чувством, будто вернула ещё одну частичку прежней себя.

— Очень неплохо, — сказал Магнус. Некромант стоял в стороне, сложив руки на груди, и внимательно наблюдал за всеми действиями подопечной. Рона не знала, как он сам управляется с огнестрельным оружием, но почему-то не сомневалась, что колдун умеет и это. С другой стороны, зачем нужен капризный огнестрел тому, кто владеет плетью Фраата?

— Я вижу куда лучше, чем раньше. Красок нет, но мне не нужно всматриваться вдаль, чтобы увидеть мишень.

— Потому что живой глаз — это линза, как в зрительной трубе. Особые мышцы сжимают и растягивают его, чтобы навести фокус. Обсидиан же воспринимает саму реальность, если верить учёным трактатам. Я не знаю, как это происходит, да оно и неважно. Важно, что это работает.

— Ты практик, — вспомнила она его слова.

— Да. Как и ты.

Заскрипел снег, и она обернулась — это был Бернульф. На дымящийся пистолет в руке девушки он смотрел с неподдельным интересом.

— Не обращайте на меня внимание, мейстрес, — сказал командир рейтар. — Продолжайте.

— Но… — Рона запнулась, поняв, что он хочет увидеть. — Хорошо.

Достать бумажный патрон, откусить кончик, высыпать порох в ствол. Сунуть пыж, пулю, утрамбовать шомполом. Она вновь не стала заводить механизм, и это не укрылось от взгляда Бернульфа.

Выстрел. Порох вспыхнул, повинуясь воле Роны — странные ощущения, когда не спускаешь курок, а просто приказываешь оружию, как будто оно живое. Грянул по ушам короткий грохот, и снова из мишени полетели клочья. Рона не промахнулась и на этот раз.