Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования

Либлер шокировал коллег рассказами о своих похождениях в Вашингтоне с разными женщинами, о долгих ночных кутежах и попойках, зачастую приглашал их присоединяться. Сексуальная революция 1960-х годов шла уже полным ходом, и хотя у Либлера оставалась в Нью-Йорке жена, он не собирался ничего упускать. «Сумасшедший охотник на женщин», – отзывался о нем Слосон.

«Он готов был на все, абсолютно на все, – вспоминал Гриффин, радостно возвращавшийся каждый вечер к жене. – Я-то живу как пуританин. А Либлер, при всем его политическом консерватизме, в других вопросах отнюдь не проявлял консерватизма». В выпивке «он не знал удержу», говорил Гриффин. Его ночные похождения ни для кого не были тайной, поскольку «он все время об этом рассказывал». Однако, по мнению коллег, ночная деятельность Либлера никак не отражалась на его работе, и по утрам он возвращался в офис, подзарядившийся благодаря ночным приключениям энергией. И алкоголь тоже на нем не сказывался, возможно, потому, что он «был крупный малый, ростом за метр восемьдесят и весил килограммов девяносто, если не сто», говорил Гриффин.

Возможно, в браке Либлера не все обстояло благополучно, однако он не скрывал любви к обоим сыновьям, остававшимся с матерью в Нью-Йорке, пока сам Либлер работал в Вашингтоне. Годы спустя старший из сыновей, Эрик, выразил готовность простить отцу прегрешения, поскольку сын восхищался этим «человеком, проживавшим каждый чертов день» так, словно этот день для него – последний. «Каждый день он старался сделать что-то интересное, что-то важное, что-то ценное»⁵.

Наиболее счастлив – и наиболее продуктивен – Либлер бывал тогда, когда ему удавалось укрыться в принадлежавшем его семье летнем доме, на тридцати гектарах поместья в Вермонте, в предгорьях национального парка Грин-Маунтинс. Согласившись работать в комиссии, он выпросил у Рэнкина разрешение раз в несколько недель летать в Вермонт за казенный счет, чтобы там работать и приводить мысли в порядок. Рэнкин согласился, вероятно, не подозревая, что Либлер способен прихватить с собой полный кейс секретных документов и читать в самолете на виду у всех, – потом это ударит по ним обоим.

Старшим напарником Либлера в «команде по Освальду», как стали называть это подразделение комиссии, был Альберт Дженнер, известный специалист по тяжбам из Чикаго. Их отношения не сложились с самого начала, эти двое едва выносили друг друга и после первых недель совместной работы почти не разговаривали. «В конце концов я решил делать свое дело, взялся и практически со всей работой справился сам», – утверждал Либлер6. По мнению Спектера, слишком уж разные это были люди. Либлер был современным воплощением Фальстафа, а «Берт Дженнер был известный сухарь», рассказывал Спектер, вспоминая, как за общей трапезой Дженнер просил, чтобы ему подавали еду без приправы и соуса. «Он и салат ел без заправки»7.

Обязанности в «команде по Освальду» распределили так, чтобы этим двоим практически не приходилось пересекаться. Либлер сосредоточился на вопросе о мотиве, а Дженнер искал доказательства предполагаемого заговора внутри страны, в том числе проверял контакты Освальда с различными людьми в США после возвращения того из СССР в 1962 году.

У себя в Чикаго Дженнер пользовался большим уважением. Он был одним из самых высокооплачиваемых юристов в стране, одним из первых, кто начал выставлять корпоративным клиентам счета по сто долларов за час, и клиенты не возмущались такими гонорарами, потому что в суде Дженнер неизменно добивался успеха. Его ценили также группы борцов за гражданские свободы и равные права, потому что в фирме Дженнера всегда считалось, что бедные должны получать юридическую консультацию бесплатно и также бесплатно должны составляться апелляции для приговоренных к смертной казни⁸. В комиссии его ценили как работника: в отличие от других старших юристов Дженнер до конца расследования почти не отлучался из Вашингтона. И все же некоторых из новых коллег Дженнера смущали его стиль работы и страсть к деталям. Альфред Голдберг вспоминал, как ему пришлось читать составленный Дженнером черновой вариант отчета по Освальду, где на 120 страниц приходилось без малого 1200 примечаний, в том числе и совершенно бесполезные, вроде точных координат советского города Минска, где одно время жил Освальд. Также и Спектеру запомнился «бессодержательный» двадцатистраничный отчет Дженнера по Освальду: «Ходили слухи, что по прочтении отчет попросту выбросили в корзину для бумаг»⁹.