Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования

Но чем подробнее Мореншильдт отвечал на вопросы об Освальде, тем более по-человечески понятной становилась эта дружба. Мореншильдт отзывался об Освальде как о «симпатичном парне», который стремился к лучшему, хотя и был «необразованным дикарем». По его словам, Освальды были «несчастные, растерянные, нищие и запутавшиеся». Ему казалось смешным предположение, что Советский Союз или другое государство наняло Освальда в качестве шпиона. «Я бы никогда не поверил, что какое-то правительство может быть настолько глупо, чтобы поручить Ли сколько-нибудь важное дело, – пояснил он. – Нестабильный индивидуум, запутавшийся, необразованный, без опыта. Какое правительство дало бы ему конфиденциальное задание?»

Он сказал, что продолжал жалеть Освальда и после того, как выяснилось, что тот бьет Марину: «Я не попрекал его за синяк у бабы под глазом». Как он рассказывал, Марина высмеивала мужа в присутствии Мореншильдтов, упоминая в числе его недостатков и отсутствие интереса к сексу. Де Мореншильдт чувствовал в Освальде, как он выразился, «асексуального человека». «Марина выражалась прямо», она заявила Мореншильдтам (и ее муж это слышал): «Он спит со мной раз в месяц, и никакого удовлетворения я от этого не получаю».

Мореншильдт сказал, что и он, и его супруга испытывали большую неловкость от этих откровенных жалоб Марины на ее сексуальную жизнь, и в середине 1963 года прервали дружеские отношения с Освальдами, тем более что Мореншильдт собирался по делам на Гаити. «Мы решили, настало время их бросить, – рассказывал он. – Мы оба решили не видеться больше с ними, потому что нам стало противно подобное обсуждение супружеских отношений в присутствии фактически посторонних людей».

И хотя Мореншильдт не верил, что Освальд мог быть шпионом, время от времени, как он признался, его тревожила мысль, не задумал ли Освальд недоброе. «Он побывал в советской России – он мог оказаться кем угодно», – сказал де Мореншильдт. Он рассказал, что спрашивал другого русского эмигранта, своего приятеля в Далласе: «Как ты думаешь, мы себе не повредим, помогая Освальду?» Друг ответил, что осведомлялся в ФБР насчет Освальда и что у Бюро нет к этому человеку претензий.

Мореншильдт также сказал, что назвал имя Освальда в 1962 году другому своему приятелю, Уолтеру Муру, о котором было известно, что тот «состоит на правительственной службе – то ли в ФБР, то ли в ЦРУ», и Мур даже не намекнул, что Освальд представляет собой опасность. Позднее комиссия установила, что Мур был агентом ЦРУ в Далласе и отвечал за сбор информации от местных жителей, побывавших в коммунистических странах или работавших там¹⁶. Расследование не обнаружило доказательств контакта Мура с Освальдом, но установленный комиссией факт близкого знакомства Мура с Мореншильдтом еще многие годы будет использоваться как доказательство в пользу теории заговора.

Глава 35

Офис комиссии

Вашингтон

май 1964 года

На поздних ужинах для сотрудников комиссии Спектер и кое-кто еще из молодых юристов начали посмеиваться над членами комиссии. Шутили насчет «Белоснежки и семи гномов» – в качестве гномов выступали Уоррен и члены комиссии, а «роль Белоснежки отводилась то Марине, то Жаклин Кеннеди», вспоминал Спектер. «Уоррен был Ворчуном», а конгрессмен от штата Луизиана Боггс – Весельчаком, потому что порой являлся в офис комиссии, «пропустив днем несколько коктейлей»¹. Даллес, по мнению Спектера, годился либо на роль Сони, либо на роль Простачка, поскольку бывший начальник шпионов казался странным, порой едва вменяемым.

Слосон, из всех штатных юристов наиболее тесно сотрудничавший с Даллесом, полагал, что в 71 год у того начали проявляться признаки маразма и что этот процесс ускорился из-за унизительной публичной отставки из ЦРУ в результате катастрофы в заливе Свиней². На слушаниях комиссии Даллес часто засыпал, подагра у него с каждым месяцем расследования все более обострялась. Когда Малькольм Перри, врач из отделения неотложной помощи больницы Паркленда в Далласе, явился в марте в офис комиссии давать показания, Даллес отвел его в сторону и спросил, не посоветует ли Перри, как лечить больные ноги. «К сожалению, это не моя специальность», – ответил ему изумленный Перри.

Со временем Спектеру пришлось согласиться с мнением Слосона: Даллес мог и позабыть многое из того, что ему было известно об операциях американской разведки против Кастро и других зарубежных противников, которые могли из мести желать смерти Кеннеди. Возможно также, предполагал Спектер, что Даллес никогда и не был посвящен в наиболее строго охраняемые тайны агентства: заместители могли скрывать от него информацию, вероятно, по его же приказу, чтобы директор мог правдоподобно все отрицать. Когда Даллес вошел в комиссию, «все считали его умником, рассказывал Спектер, а он оказался ничтожеством».