Анчутка

В самом темном углу проскальзывали какие-то зыбкие тени, которые Леха даже через поляризационные очки разглядел с большим трудом. Это, вроде бы, были злыдни, но более детально рассмотреть не удалось.

Поодаль за перевернутым сундуком сидели трое домовых и один полевик, неторопливо кидая из маленькой кружки игральные кости.

Вообще, ни домовые, ни полевики без крайней нужды от своего жилья не отходят. Это ауки, мелкие лесные бесенята, мечутся по всему лесу и могут собираться группами, путая заплутавшего путника. Домовые же дом стерегут, и коль пришли в пещеру, значит, дом их разорила либо война, либо пожар. Будут отсиживаться в пещере, покуда в новый дом не пригласят. У полевика тоже забот хватает, и уйти он мог только с разоренного поля.

В центре посиделок на перевернутой табуретке сидел анчутка и оживленно что-то рассказывал, махая лапами, крыльями, делая страшные глаза и крутя хвостом.

Леха подошел поближе и тихонько присел возле стены, чтобы не смущать никого из присутствующих, да и самого рассказчика тоже.

Как выяснилось, анчутка рассказывал про героическую защиту лесного замка, который они с господином егерем обороняли от конной армии разбойников. Судя по тому, что анчутка называл ее второй армией, первая сгинула где-то на подступах к замку, пока Леха бродил по коридорам пещеры.

Исходя из повествования, героическая осада находилась где-то на второй неделе. Анчутка, войдя в раж, описывал подробности стрельбы из пушек, ружейных залпов и накатывающихся атакующих волн. Егерю в рассказе, ради справедливости, отводилась роль руководителя обороны, анчутка же стрелял из всего, что смотрело в сторону неприятеля, подносил патроны, катил ядра, лил на головы со стен кипящую смолу, а в перерывах перевязывал раненых и хоронил убитых.

Повествование производило на публику сильное впечатление. Шишиги тайком вытирали слезы комочками водорослей, в них же время от времени и сморкаясь. Шиши, отводя взгляд от шишиг и вытирая слюни, закатывали глаза и грызли на нервяке копытца. Хухлики сидели застывши, как статуи, в наиболее трагические моменты падая в обморок. Ауки закрывали мордочки лапками, ухая и аукая в знак одобрения.

В общем, в пещере царила атмосфера творческого экстаза с полным погружением. Леха поймал себя на мысли, что любой ярмарочный фокусник повесился бы от зависти на ближайшем суку, окажись он сейчас в пещере.

Когда анчутка сделал очередную драматическую паузу, Леха деликатно покашлял и постарался удержать его от неминуемой кровавой расправы над третьей конной армией разбойников.

– Ты насчет убитых не перегибай, у нас столько народу в провинции не живет.

– Не любо – не слушай, а врать не мешай. – анчутка покосился на егеря и как заправский оратор сделал театральную паузу.

– Господин егерь, прошу проникнуться, – обратился он к сидящим, поведя в сторону Лехи лапкой и крылом одновременно.

Слушатели взорвались бурными, продолжительными аплодисментами, местами переходящими в овации. В связи с тем, что у доброй половины вместо ладоней были копыта, овации больше походили на работу карьерной камнедробильной установки.

Поклонившись почтенной публике, Леха накинул на плечо рюкзак и пошел в один из коридоров, где заранее присмотрел себе тихий уголок. Назавтра нужно дойти до деревни, и ночные посиделки ему были ни к чему.

Сборы

Наутро в пещере было тихо. Нечисть, нагостившись, наобщавшись и кое где даже наоттопырившись, к рассвету разбрелась по домам. Как ни веселись, а до первых петухов надо успеть, чтобы не отсиживаться в дороге под сомнительными корягами и кустами.

Анчутку Леха застал недалеко от входа. Тот сидел в углу, сияя от счастья, и натирал об шерсть на крылышке медную пряжку.

– Глянь, Леха, какая пряжка! – Анчутка послюнявил коготь и поковырял на пряжке какое-то пятнышко.

Пряжка и впрямь была хороша. Медная, кованая массивная рамка сияла благородным металлом, а медный шпенек был украшен красной бусинкой.

– Ну, с таким приданным ты у нас теперь первый парень. – Егерь порадовался за анчутку. – Сбылась мечта.

– Ты представляешь, Леха, они даже менять не стали на кто-что-стибрит. Сказали – держи, за выдающийся вклад в культурную жизнь пещеры и личные творческие заслуги.

– Ну хоть не за боевые, – вздохнул егерь. – А то ты вчера размотал уйму народу. Целых две конные армии, не хухры-мухры.

– Так, Леха, брехать – не пахать, брехнул, да отдохнул. – Анчутка наслаждался минутами славы.

– А еще, Леха, шишига одна обещала знакомой кикиморе про нас рассказать, как мы разбойников то одолели. А то она не пришла, у нее какие-то проходимцы на озере задумали бобров ловить.

– Ну, если у шишиги воображение хоть каплю от твоего, то вскорости две конные армии превратятся в рать, которой нет числа. А ты из скромного анчутки превратишься в Великого Воина, покорителя миров. Причем сразу всех.

Леха даже не догадывался, насколько он был близок к истине.

***

Вскипятив чайник и наполнив термос, егерь быстро перекусил у входа и вернулся в пещеру за рюкзаком.